Лягушки

Но тут зазвонил гостиничный телефон. А до установления побратимства оставалось минут сорок, и телевизор в номере был включён.

— Александр Андреевич, — услышал он, — это Острецов…

— Я узнал вас, Мстислав Фёдорович, — сказал Ковригин. — Я получил приглашение от вас.

— Вы не откажетесь посетить меня?

— Нет. Не откажусь.

— Тогда, я попросил бы вас не откладывать визит ко мне.

— Что ж тут откладывать-то? — сказал Ковригин. — Служба принца Флоризеля в котелках всё равно бы доставила меня в ваши хоромы. Дело известное.

— Вы ошибаетесь, Александр Андреевич, — сказал Острецов, — к тому же сегодня, с момента, как Елена Михайловна оказалась в хоромах, моё мнение о вас изменилось. Сейчас я отправлюсь на приём у городского Головы, вы уже, наверное, сидите у телевизора, долго там не задержусь, если только не возникнут контакты с китайскими бизнесменами, но всё равно через два часа пришлю за вами машину.

— Обоз, — сказал Ковригин.

— Обоз? Какой обоз? Ах, ну да… Я вас понял… Приглашать ли мне на ужин Наталью Борисовну Свиридову?

— Она не знает, что я в городе. И я не хотел бы, чтобы она сегодня узнала об этом.

— Буду иметь в виду, — сказал Острецов. — Да её и вряд ли отпустят с приёма у Михеева.

— Важно вот что, — сказал Ковригин. — В городе сейчас Блинов. Он зол и опасен и для Хмелёвой, и для Свиридовой. К тому же вооружён. Где он проживает и чем занимается, вы сами узнаете. По-моему, его делам способствует именно городской Голова. Видимо, не бескорыстно. А потому Блинов может оказаться на по-братимском приёме. Всё. Иначе вы опоздаете.

— Вы меня озадачили, — взволнованно произнёс Острецов. — Еду.

На этом телефонная связь прекратилась.

Тут Ковригин понял, что сам себя перепугал. А вдруг и на самом деле на приёме появится Абдалла Аладдин Блинов и по дурости, а также из любви к эффектам, возьмёт да и застрелит ненавистную ему Свиридову, подтвердившую на фуршете авторство Ковригина, или хотя бы выстрелит в её сторону.

Оставалось надеяться на разумные действия влиятельного человека Острецова.

Но благоразумно ли поступал сейчас сам Ковригин? То-то и оно! Однако отказываться от визита к Острецову, где его мог ждать капкан, было бы теперь смешно. Впрочем, в тревогах и страхах его произошла трансформация, нынче вроде бы неуместная. Свиридова и вправду в окружении китайцев, да и Острецов вряд ли решится карать, даже если он, по убеждению комика Пантюхова, и есть Чудовище с Аленькими цветами. Страшить же — до душевной тоски! — Ковригина начало вот что. Вдруг — без всяких на то причин! — случится какая-нибудь глупость и не даст ему дописать "Записки Лобастова"! Каждый раз, когда он заканчивал долговременную работу (впрочем, это бывало не часто), его посещала эта дурь — страхи, что он не сможет дописать концевые главы или что сцены, с самым существенным, не попадут на бумагу и не будут открыты людям. Нынче же эти страхи были особенные — "Записки Лобастова" стали казаться ему сочинением художественно-убедительным, ему было интересно писать их, он выводил строки для самого себя и в отказе от гонорара был искренен. Получал удовольствие, а ему за него ещё и деньги совали…

"Психоз старого мерина… Такая натура и такая профессия, — сказал себе Ковригин. — Господи, помоги мне грешному…"

Постучали в дверь. Коридорный, извинившись и сославшись на решение администрации знакомить гостей с деловыми перспективами города, вручил Ковригину пакет с рекламными буклетами.

— Тем более что шейх тоже гость нашей гостиницы, — сказал коридорный.

— У него же шатёр! — удивился Ковригин.

— В шатре он проживает, — сказал коридорный, — а офис его фирмы временно расположен у нас на втором этаже.

— Ну, спасибо… — пробормотал Ковригин.

— Что же у вас звук пропал? — удивился коридорный. — Церемония начинается, а у вас звук пропал.