Лягушколюбие

Душа воспарила, ноги несли вперед, как паруса корабль. Откуда только силы взялись? Я заскочил в омнибус, доехал до своей остановки. По дороге зашел в трактир.

Отобедал борщом с пампушками, запил настоящим чаем из самовара. Сунул за щёку кусочек сахара и долго перекатывал во рту. От запахов и тепла я разомлел - сытая дрёма навалилась на плечи. Невзгоды отошли прочь.

Из трактира пошел к сапожнику, отдал сапоги в починку. Покуда ждал, задремал, а затем и вовсе уснул. Мне снился яблоневый сад в белой пене цветов. Я сам - на веранде, попыхивающий пенковой трубкой, одетый в бархатный пиджак кофейного цвета и высокие сапоги.

Жизнь устоялась: лениво текли дни, имение приносило доход, наезжали с визитами соседи, я потчевал их чаем и философскими беседами. Подспудно рассматривал молоденьких девиц. Те, что на выданье - очаровательно краснели и смущались.

- Готово, барин-с, - гаркнул сапожник, протягивая мои латаные-перелатаные обутки.

- Спасибо, - буркнул я в ответ, и расплатился.

Сон испарился. Исчез, как утренний туман под солнечными лучами.   "Почему? Ну, почему я так продешевил? - Оставшуюся дорогу корил я себя. -Болван. Идиот. Простофиля. Десять рублей! Нет, десять рублей! Разве это деньги? Ну, скажи тысячу, две, десять".

Можно было оставить медицину, купить небольшое поместье. Я блаженно зажмурился. Приволье, сытость, безделье. Ах, что еще надо?

Дома я, не раздеваясь, завалился на кровать, уставился в угол. Все опостылело. Не радовали даже новенькие калоши на "сытых" сапогах. "Зачем я только спас эту лягушку? - со злостью думал я. - Только жизнь людям портить. Вот и делай после этого добро". Завтра упаду профессору в ноги, буду молить о прощении.

Я зевнул, глаза закрывались. Мне снился яблоневый сад в белой пене цветов. Я сам - на веранде, попыхивающий пенковой трубкой, одетый в бархатный пиджак кофейного цвета и высокие сапоги. Жизнь устоялась: лениво текли дни, имение приносило доход, наезжали с визитами соседи, я потчевал их чаем и философскими беседами. Подспудно рассматривал молоденьких девиц. Те, что на выданье - очаровательно краснели и смущались.

В жестяной таз падали капли. На улице шел дождь.