Лялька, или Квартирный вопрос

Бабушки и дедушки, конечно, переживали развод Дарьиных родителей. Но, как и мама, покорились судьбе. Мол, всякое в жизни случается, люди сходятся и расходятся, теперь такое сплошь и рядом, главное – чтобы все обстояло интеллигентно – без истерик, проклятий, выцарапываний глаз и прочих некультурных явлений. Повлиять на решения взрослых детей мы уже не в силах, поэтому принимаем положение вещей и стараемся облегчить переживания страдающих, то есть Даши и ее мамы.

Мама сразу пресекла попытки участливых родителей, указала на дистанцию – не приближайтесь со своими соболезнованиями, хотите помочь – не говорите со мной о разводе. Бабушки испытали разочарование – им хотелось обмусоливания (конечно, интеллигентно возвышенного) страстей и пороков зятя и сына. Дедушки облегченно вздохнули, потому что им совершенно не хотелось полоскать кости сыну и зятю. И все сошлись во мнении, высказываемом в качестве предположения: возможно, все проблемы Дашиных родителей заключаются в излишней бесстрастности и холодности ее мамы.

Дарье аккуратненько и деликатненько донесли эту мысль. Она же безо всякой деликатности прямо заявила маме:

– Бабы и деды говорят, что ты – человек в футляре, никого за упаковку не пускаешь.

– Далее?

– И поэтому папа тебя бросил.

– Насчет футляра – согласна. Но ты, Дашка, внутри него сидишь. В детстве была полностью – телом, мыслями, страхами, болезнями. Потом стала выбираться. Это называется самостоятельность – естественная, вырастаемая и правильная.

– Что-то осталось, – пробормотала Даша.

– Осталась навсегда и навечно, только для тебя, возможность нырнуть в мой футляр по первому желанию и требованию. Но внутри футляра маленькие футлярчики, мы уже с тобой говорили. Твои проблемы – мои проблемы. Но мои проблемы – не твои проблемы.

– А папа?

– Он был единственным, кого я впустила.

– И что?

– Откуда у тебя манера говорить и спрашивать междометиями и союзами – «и что?», «а то?», «ну, и?»

– От Наташки Суворовой. Она вообще на звуки переходит. Представляешь, клеится к ней какой-нибудь ботаник, а Наташка скривится, пальчиком в сторону потыкает и «с-с-с-с-с» произносит. С таким пренебрежением, что всем, включая ботаника, становится понятно, какое он чмо и должен мелко трусить за горизонт. У меня так не получается. Мне тысячу слов выдать хочется. Мама! Ты не договорила. Впустила папу в свой футляр, он там пожил и…?

– Это же не рай. Возможно – наоборот. Его нельзя осуждать за то, что, увидев мою подноготную, не приклеился навечно.

– Мама! – заорала Дарья на всю мощь легких.

Мама осуждающе покачала головой, воткнула указательные пальцы в уши и потрясла, избавляясь от треска в барабанных перепонках.

– Мама! – перешла на громкий шепот Дарья. – Ты себе цены не знаешь! Таких, как ты, – одна на миллион. Нет, таких изумительных вообще не рождалось! Красивая, умная, благородная – упасть и не встать. Ты, вот я сейчас поняла, ты – реинкарнация святой богини! Точно! Все земные мужики не годятся тебе в подметки, включая моего дорого любимого папочку.

– Дарья, тебя опять уносит.

– Скажешь, я неправильно говорю?

– Скажу другое. Как ты, дочь, на меня не похожа! И какое это счастье!

– Не понимаю.

– И хорошо. У тебя еще вся жизнь для осмысления. Было бы обидно сейчас сразу все понять, разложить по полочкам. Вернемся к мирскому и простому. Не слишком напрягаешь папу и его новую жену, бабушек и дедушек? Ты завалена подарками, ты уже просишь то, что тебе не нужно.

– Они все время спрашивают: чего ты хочешь, чего ты хочешь? Им только свистни. Я похожа на умирающую девочку, которую напоследок балуют.

– Что за дикие сравнения! Полагаешь, это красиво, благородно – корыстно использовать чувства пожилых людей?

– Нормально! За свои подарки бабы и деды имеют полный комплект проявления моей любви. Если я обнимаю за шею одну или другую бабушку и шепчу, мне же ничего не стоит: «Ты моя голубушка ненаглядная!» – и все! Бабушки на седьмом небе от счастья. За прошедшие полгода и три месяца вперед подарки оплачены.

– О, господи! – тихо ужаснулась мама.

– Чего «господи»? Я их люблю? Люблю! Я не врала? Не врала! Кому плохо? Только тебе, потому что в твоем футляре плохая вентиляция.

Мама встала и вышла, прекратила-отсекла дальнейшие разговоры. Даша понимала, что маме больно. Но и самой Даше несладко. Она бы обошлась без подарков, сама приплатила бы за исполнение единственного и очень острого желания – чтобы папа вернулся и все было по-старому. Но ей со всех сторон дуют в уши: невозможно, обратного хода жизнь не имеет. Горе, поняла Дарья, – это когда тебе хочется невозможного прошлого.

Дарья позвонила дедушке Володе, папиному отцу:

– Дедуль, надо встретиться.

– К нам приедешь или на нейтральной территории?

– Лучше на нейтральной.

– Сводить тебя сегодня в обед в ресторацию?

– Согласна.

– Школу прогуляешь?

– А ты мне записку напишешь, мол, по уважительной причине отсутствовала.

– Договорились. В два часа встречаю тебя на Дмитровской. Пока!