Лямур, тужур и абажур

К счастью, здесь не было пищевых отходов и других неприятных предметов – в основном на газете валялись обрывки упаковочной бумаги, смятые картонные коробки, скомканный скотч, комки серой ваты и пустые пакеты. Попались также две жестяные банки из-под пива. Ничего более интересного я не увидела и не понимала, для чего дядя Вася пристроил меня к этому сомнительному занятию.

Больше всего мои действия напоминали археологические раскопки. Археологи по остаткам древнего мусора пытаются восстановить быт и культуру давно забытых народов, я же по содержимому мусорного бака пыталась хоть что-то узнать о тех, кто похитил Машу…

Вдруг ко мне подошел бомж в продранном китайском пуховике, с клочковатой бородой, из которой торчали птичьи перья.

– Ты, курица потрошеная! – прохрипел бомж, уставившись на меня выпученными мутными глазами. – Ты что здесь делаешь? Эта помойка моя, кого хошь спроси!

– Дядя, – огрызнулась я, – мне твое барахло не нужно! Я совсем по другому делу!

– Ага, по другому! – Он угрожающе навис надо мной. – А это что? Баночки пивные, они денег стоят!

– Это кто здесь права качает? – Из бака вынырнул дядя Вася со вторым пакетом в руках. – Тебе что, мужик, неприятности нужны?

Он высыпал на газету вторую порцию мусора и сунул под нос бомжу свое удостоверение.

– А ну, вали отсюда, пока я тебя в отделение не отправил!

– А что мне отделение! – заверещал бомж. – Чего я там не видел! Там хоть тепло! Да меня через полчаса отпустят, потому как с меня взять нечего! Думаешь, ментяра, я тебя испугался? Да я таких, как ты, столько повидал! Мне Антон Иваныч лично разрешил этот бак обследовать!.. У меня на него эта… концессия!

– Ладно, концессионер, не горячись, – дядя Вася увидел, что сцена привлекает излишнее внимание прохожих, и пошел на попятную. – У тебя с этого бака какой доход предвидится?

– Сто рублей! – выпалил бомж, и глаза его загорелись, как тормозные огни машины.

– Врешь, понятное дело… – беззлобно проговорил дядя Вася. – Ну ладно, держи свой стольник…

Бомж торопливо ухватил бумажку и исчез.

А мы с дядей Васей продолжили изучать мусор.

Во втором пакете было примерно то же самое, что и в первом. Кроме упаковочного материала и пивных банок, нам попались несколько смятых сигаретных пачек и пакет из-под чипсов.

– Ничего интересного! – вздохнул дядя Вася, заканчивая раскопки. – Зря только бомжу заплатил…

– А это что? – я развернула очередной комок бумаги. Это была скомканная упаковка от какого-то лекарства. По белому фону шли яркие буквы: «Флювиталь… флювиталь… флювиталь…»

– Лекарство от простуды… – проговорил дядя Вася и потер шею. – Что-то меня, кажется, продуло…

– Дядя Вася, кажется, я знаю, куда увезли Машу! – заявила я, сгребая мусор обратно в пакет.

И я рассказала ему о том, что узнала от Татьяны Савичевой, – про подпольный цех на Васильевском острове, где несколько таджиков расфасовывают по упаковкам фальшивое лекарство. Это самое лекарство от простуды «Флювиталь»…

– Ох ты! – огорчился дядя Вася. – А я его принимал… и, главное, вроде помогало…

– Главное – верить! Тогда любая подделка помогает…

– Так где, говоришь, этот цех расположен?

Я достала мобильник и набрала номер Савичевой.

Татьяна ответила каким-то заторможенным голосом.

– Тань, – проговорила я после приветствия, – скажи, где тот подпольный цех расположен, в который ты случайно попала? Ну, тот, где фальшивый «Флювиталь» фасуют… Ну, бывшая квартира этого, директора фирмы «Архар», как его – Олег Петрович?

– А тебе зачем? – уныло поинтересовалась она. – Впрочем, не все ли равно… это двор по Семнадцатой линии между Средним и Малым проспектом, надо войти под арку тридцать второго дома, во второй двор и налево…

Дядя Вася припарковал свою машину перед тридцать вторым домом, достал с заднего сиденья какой-то пакет и выбрался на тротуар. Мы вошли в арку. Двор был мрачный и запущенный. Единственным его украшением служил мусорный бак, разрисованный местными подростками. Вспомнив Татьянины инструкции, мы прошли во второй двор…

Этот двор выглядел еще более хмурым и неуютным, если только такое возможно – настоящий двор-колодец, куда никогда не заглядывает солнце, где даже летом из утрамбованной земли не вылезает ни одна чахлая травинка. В углу двора ржавел остов «Запорожца», напротив него стоял неизбежный мусорный бак.

По дороге нам попалась сгорбленная старуха с помойным ведром в руках. Завидев нас, старуха прижалась к стене, что-то невнятно забормотала и показала скрюченным пальцем на дверь, обитую ржавыми железными листами.

– Что там, бабушка? – спросила я ее. – Что вы хотите нам сказать?

В ответ старуха только неразборчиво забулькала, как закипающий чайник.

– Бабуля, да ты немая?

– Ага, немая! – охотно и вполне разборчиво подтвердила она. – И глухая, и слепая! Ничего, значит, не видела, ничего не слыхала и ничегошеньки не знаю! А только вы в тую дверь поинтересуйтеся… туда вам надо…

И она шустро юркнула в ближний подъезд.

Мы с дядей Васей переглянулись.