Лиан

— Ну, в этом больших проблем не возникнет, — успокоил девушку я. — Тебя выселят, и пока будешь искать новый дом, поживёшь у меня. Нет, меня это не стеснит. Нет, кресло не раскладывается, но спать будет где. Конечно без намёка! — ответил я на все жесты девушки, и мы засмеялись. Потом Рена опять погрустнела.

— Только где я найду работу?

— Рена, ты же отлично шьёшь! — воскликнул я. — Неужели никому не нужны такие работники! Вот, к примеру, салон «Дастар», в центре, я там один раз трусы покупал… дорогие, правда… но и зарплаты там повыше!

— Выпускницу детского дома, восемнадцатилетнюю — в «Дастар»? — Рена покачала головой. — Нет, мне нужно рядовое ателье, где-нибудь в крайнем секторе. И… и жить где-нибудь, — эти слова она сказала уже шёпотом.

— У меня много знакомых кауру, — уверил её я. — Сходим к ним, поговорим. Я думаю, кто-нибудь тебя примет.

— Меня одну. Только меня, а не с…

— С кем? — растерялся я. — Ты, похоже, мне не всё рассказала.

— Я… я беременна… — прошептала Рена и уткнулась мне в плечо. Я машинально погладил её по голове. Вот так новость! И как она будет жить? Одинокая мать, кауру… наверное, стоит напомнить, что в касте кауру на зарплату одного человека невозможно вырастить ребёнка. Однако это не главное. Закон запрещает неполным семьям кауру иметь детей. Таких случайных малышей забирают в детдом, чтобы они всех себя отдавали работе. Кауру рассматриваются только как механизмы для производства чего-либо, о том, что у них тоже есть чувства, стараются не вспоминать. Их сильнее всех притесняют. И пусть есть какой-то «Свод законов свободы кауру» — выражение «свобода кауру» приблизительно то же самое, что «деревянное железо». Полный бред. У кауру нет свободы, они стоят под нашим миром и держат его на своих плечах, каждую секунду всё глубже врастая в землю. Что касается меня — в моей семье было два ребёнка, и нас никуда не забрали, потому что семья была полной, кроме того папа трудился в две смены. А у Рены два выхода: или сделать аборт, или отдать ребёнка в детдом. Да уж, Лиан, старался-то ты старался, но что-то не видно, что она стала счастливее.

— Я не хочу, чтобы он жил, как я… — сквозь слёзы проговорила девушка. — Я не могу его убить… это же… мой…

— Как назовёшь? — прошептал я Рене на ухо, причём таким спокойным голосом, словно обещал ей паспорт туранэ.

— Мад… — сквозь слёзы ответила она. — Или Мади, если девочка…

— Вот видишь, я же говорил, что он не умер, — я поцеловал Рену в голову. — Нельзя умереть, ещё не родившись.

— Я не знаю, что мне делать, — Рена отняла голову от моего плеча и посмотрела мне в глаза. — Что для него будет лучше? Умереть?..

— Ни за что! — я нахмурился. — Это же часть Мада, и он останется здесь!

Рена удивлённо смотрела на меня. Я говорил так горячо, словно любил Мада не меньше, чем она. Но я не смутился, потому что чувствовать чужую боль так же, как свою — это и есть настоящее сочувствие. И оно у меня есть. Слышите, мои создатели, сломавшие мне жизнь и сделавшие из меня неуязвимую машину — ЕСТЬ!

Я сделал глубокий вдох, потом резкий выдох.

— Рена, ты, главное, работай и не думай об этом. Всё с тобой и ребёнком будет в порядке. Просто отлично. Слышишь? — Рена непонимающе закивала головой: наверное, очень уж решительный был у меня вид. — Я обещаю. Я приду… хм, вы завтра работаете? Нет? Что ж, тогда приноси все тряпки ко мне, будешь у меня шить… Стоп! Я не это хотел сказать. Я приглашаю тебя завтра на обед, но ты приходи раньше, когда захочешь, даже нет, я за тобой зайду. Будем шить и пиццу есть, помнишь, я тебе обещал? И фрукты, тебе надо много витаминов. Какой срок-то? — закончил я, наклонившись к Рене.

— Не знаю… Наверное, месяца два… Можно успеть…

— Рена! — я посмотрел чуть ли не в гневе. — Даже не думай! К врачу ходила?

— У нас свой врач, из дома, но я не хочу, чтобы он знал… — Рена опустила голову.

— Ладно, я что-нибудь придумаю. Вот что: часов в десять выходи к калитке и жди меня, я за тобой зайду, — я чмокнул Рену в щеку, весело улыбнулся и вышел. Надеюсь, она не станет что-нибудь предпринимать без меня. В конце концов, она просто юная трудолюбивая девушка, робкая и несмелая, но до нынешнего дня вынужденная всё делать сама. Но теперь в её жизни появился я, и пусть при странных обстоятельствах, неожиданно и непонятно с какой целью, но появился. И, я думаю, ей станет гораздо легче, когда она сможет опереться на моё могучее плечо. А могучее моего плеча вам не отыскать.

Признаюсь: я перестал думать о Рене сразу же, как только вышел из мастерской. Может быть, это неправильно и несколько пренебрежительно, но моим разумом всецело завладело время: пять часов. Я ждал этого часа, потому что именно тогда я узнаю, каково отношение Иерарха ко мне. Впрочем, я был почти уверен, что он не придёт, но должно быть подтверждение. Для меня это очень важно. Теперь-то он знает, каков я на самом деле (в конце концов, я взорвался в автобусе и не получил ни одной царапины, а также выбил стальную дверь), так что шанс встретить его всё же есть. А зачем это мне? Ну, там на месте и разберёмся…