Лиан

Мне стало интересно. Даже если учитывать, что Гуарекан (который вовсе и не бог, а так, участник маскарада или хороший актёр) всего-навсего излагает мне одну из версий мифологии, это ведь версия! Чтобы добраться до истины, нужно перебрать все варианты.

— Присядем? — между делом я кивнул на траву. Гуарекан согласился и уселся, скрестив ноги, причём выглядело это так непринуждённо, что, кажется, я в такой же позе смотрелся бы словно горбатый заяц.

— Сначала мы хотели создать людей, которые будут равны. И каждого из них наделить лучшими собственными качествами. Каждый был работящим, как Рорс, изобретательным и творческим, как Мелизар, сильным, как Акар, умным и организованным, как Калтар… — Гуарекан не упомянул о себе, но я сам догадался о вселенской мудрости. — Они просуществовали семьдесят лет. Очень мало, правда? — я кивнул. — Они были слишком совершенны, ничего не хотели и под конец вовсе отдалились друг от друга. Их не интересовало общение и совершенно ничего, кроме себя. У них было всё. И мы…

Глаза Гуарекана заблестели. Я смутился, представив, что он сейчас будет плакать, но потом вспомнил, что это, возможно, всего лишь хорошая актёрская игра, и взял себя в руки. Нужно внимать с душой и искренним интересом.

— У вас в истории есть что-то вроде потопа… в общем, так оно всё и было… это очень тяжело, когда создал всех — и такое… мы были опечалены, и следующую идею осуществили совсем нескоро. Точнее, в мире-то время не сдвинулось ни на секунду, но на острове всё по-другому. В конце концов мы решили создать племена. Каждый из нас сотворил людей, придумал имя для племени, и мы поселили их недалеко друг от друга, чтобы рано или поздно они встретились.

Гуарекан замолчал, глядя в землю. А я-то думал, это привилегия только одного Брата, в плаще, как там его… Рорс?

— Получилось ещё хуже, — продолжал седой, сжимая в двух руках золотистый посох. — Юнэми не умели возделывать землю, туранэ не могли себя защитить, иситы — организовать… ольто постоянно думали о чём-то, мало что делая, а кауру обещали превратиться в животных, которые могут только добывать пищу и есть… Вторая эпоха завершилась через пятьдесят лет…

— Так мало? — вырвалось у меня.

— Наша ошибка, — покаянно склонил голову Гуарекан. — Но к Третьей эпохе мы подошли обстоятельно. Да, не смотри так удивлённо. Это у вас мы — боги, всемогущие и всесильные… но мы очень похожи на вас, разве что в каждом из нас — все знания созданных им людей. Мы тоже ошибаемся, и ещё как. Но двух раз нам хватило. Мы решили пойти иным путём: расселили племена по разным местам, но в каждом из них были свои касты.

Я понятливо кивнул. Теперь он говорит о нынешнем мире.

— Несколько ольто стояли во главе племени, орудиями ольто были туранэ, достаточно умные и расчётливые, которые могли руководить народом, успокоить бунтующих и вселить отвагу в нерешительных. Иситы стали охотниками и воинами, защищающими своё племя от диких зверей. Юнэми получили ум и фантазию и стали архитекторами, врачами, художниками, они несли в мир необходимое и прекрасное, без чего жизнь невозможна. Кауру же возделывали поля, строили дома и стены и занимались животноводством. Мы назвали эту взаимосвязь «иерархией»… а вы во что её превратили? — совершенно неожиданно и очень отчаянно сказал бог, и мне стало плохо и стыдно за людей. И этот его голос — как будто мой отец, самый родной и близкий человек детства, рядом со мной умирает в жутких мучениях. Такого в моей жизни не было, но я как-то ненароком вспомнил своего настоящего отца, и мне показалось, что Гуарекан — это он.

— Во что? — спросил я, чтобы восклицание бога не осталось просто восклицанием. Гуарекан посмотрел на меня с болью во взгляде.

— Я расскажу, — и от этих двух слов мне стало ещё хуже. — Мы думали, племена встретятся, объединятся и создадут мир, где кауру, юнэми, иситы и туранэ будут счастливо жить, каждый занимаясь своим любимым делом, под руководством ольто. Примерно так всё и вышло. Только сначала были войны, много войн. Я никогда и представить себе не мог, что люди будут убивать друг… друга… помогло только то, что люди успели образумиться. После самой страшной из войн…

— Война Центра, — вспомнил я. Это была последняя война в истории, после которой Иерархия приняла нынешний вид (один материк — одна страна). Я этой войны не помню, думаю, что и моя бабушка тоже, потому что была она, если мне не изменяет память — лет триста назад.

— Да, — кивнул Гуарекан. — Вы так называете её. После войны люди объединились и принялись отстраивать мир, и нам было приятно это видеть. Мы даже отмели вариант прервать Третью эпоху, что хотели сделать, когда увидели человеческую жестокость. А потом…

Гуарекан опять стал собираться с духом. Братья бросали на него сочувственные взгляды из отдалённых концов поляны, видимо, догадываясь, о чём он там говорит.