Лярвоведение. Как противостоять инфернальным паразитам

А потом, через несколько лет, я узнал, вычитал, да и сам убедился: когда человек переходит на другой уровень восприятия в результате стресса, медитации, магического ритуала или в силу каких-то других условий, то действительно днём наступают сумерки, а в кромешной темноте ночью, наоборот, наступает как бы предрассветное утро. Голоса птиц исчезают, случайные люди разбегаются в разные стороны, и человек входит в изменённое состояние сознания, которое невозможно в обычной жизни. А видит человек то, что предлагают страх, неуравновешенность и стереотипы мышления. И попадать туда стоит только в подготовленном и бесстрастном состоянии, точно зная, зачем это нужно, и зная, как действовать, иначе либо разрыв сердца, либо дурдом. Удача, когда после такого приключения остаётся только простирнуть штанишки.

Авария в Самаре

Году в 94-м был в командировке в Тольятти, оформлял партию машин для отгрузки с завода. Днём решал вопросы, а ночевать ездил в Самару. Эпопея подходила к концу. И вот еду с утра, подъезжаю к окраине Самары и вижу: метрах в трёхстах навстречу мне едет «копейка». На перекрёстке вылетает скорая и на полном ходу в неё врезается. Полетели как спичечные коробки, у меня аж дыхание перехватило. Подъезжаю, выхожу. Пока суть да дело — уже вокруг столпилось прилично народу. «Копейка» вверх ногами, открываю заднюю дверцу, оттуда вываливается тело без головы! Но крови нет и шевелится! Давай вытаскивать, а это живёхонькая старушка так вжала голову в плечи, что всю её упрятала под куртку. Оказалось, что это ехала вся семья — мама, папа, сын, дочка и бабушка. Мама сама вышла, отца зажало, ногу придавило, а детей я достал. Мальчишка лет семи-восьми живой, а девчонка лет пяти — без сознания. Присел, приподнял на руках, а у неё пена изо рта, хрипит, и всё лицо осколками стекла изрезано. Мальчик ревёт, носовым платком ей пытается кровь стереть и задирает порезы. В общем, я в шоке, мальчишке говорю — не делай так, а сам соображаю: надо бы перевернуть на живот, чтобы пена вытекала, и, главное, срочно надо в больницу. Оборачиваюсь к людям и громко говорю: «Срочно девочку в больницу надо! Кто знает, где находится больница?» И вижу, что никто не отвечает. Люди встали полукругом и молча смотрят, не шевелятся даже, как остолбенели. Причём человек десять, наверно, сейчас точно не помню. Я уже закричал:

— Да вы что, охренели, что ли?! Девочка сейчас умрёт!

Смотрю, два человека вышли из ступора, двое пошли в разные стороны как во сне, один что-то мямлит:

— Тут… это… есть…

— Можешь показать где? Там её примут? Там хирургия есть?!

— Не знаю…

— Со мной поедешь, покажешь дорогу.

— Я не помню… — говорит и шарахается в сторону.

Что-то я ещё наорал, и тут появились двое-трое нормальных и сразу включились. Одна женщина рассудила: надо уложить её в такси (которое только что подъехало), таксист дорогу знал, но тут же запротестовал: не повезу. На вопрос: «Почему?» — говорит: «Кровью сиденье запачкается!» Короче, и на него уже орали хором. Подложили одеяло и увезли в больницу.

И вот еду я в Тольятти, а у меня перед глазами эти люди полукругом. Натурально — зомби… но почему? Они же не сбежали из психбольницы гуртом, а собрались совершенно разные случайные люди, точно такие же, как и все. Почему же они стояли в ступоре, не помогая, не в силах пошевелиться, что заставило их войти в такое состояние. И что это за состояние?

В общем, документы на заводе я доделал, на обратном пути разыскал ту больницу и узнал, что девочка умерла. Ком в горле, ощущение надежды, что я мог помочь спасти девочку, рухнуло.

Возвратился в свой город, а сам в раздумьях: как теперь относиться к людям? То ли ненавидеть, то ли как-то ещё? Но среди этой «мёртвой» толпы есть же исключения — живые, которые в критические моменты не столбенеют и идут на помощь. А чем ещё отличаются те от этих?

И вот еду на следующий день по центральной дороге, останавливаюсь на перекрёстке в левом ряду перед светофором, справа переходит дорогу длинный парень, руки в брюки, и идёт как-то неуверенно (пьяный, что ли?). И вдруг сзади, справа от меня, несётся «Москвич», резко тормозит юзом и, почти остановившись, сбивает этого длинного. Вроде бы удара-то уже не должно было быть, но длинный взлетает прямо вверх, переворачивается в воздухе и головой вниз падает на асфальт. Проходит несколько секунд. Гляжу я, вылезая, на мужчину-водителя, а он в ступоре! Вцепился в руль и невидящими глазами смотрит вперёд. Тут меня как шарахнуло, и стало совершенно наплевать и на пострадавшего, и на водителя. Это уже было слишком. Я было вылез, чтобы пойти разбираться, но передумал, сел обратно, захлопнул дверь, завёл машину и уехал.