Лиат. Сожженная льдом

А потом впервые увидела малыша, и что-то перевернулось внутри. Он лежал и плакал в люльке, совершенно один, маленький и брошенный всеми. Я взяла его на руки, а разжать объятия уже не смогла. Малыш замолчал и вся моя нерастраченная материнская любовь, ласка, они вернулись с дикой силой. Я смотрела на черные волосы, на серо-зелёные глаза — и видела своего Габриэля. Мне казалось, что они так похожи…наверное, мне просто очень сильно этого хотелось. Я ошибалась. Любовь к Арису не вычеркнула и не погасила моей любви к Марианне и Габриэлю. Словно пламя свечи, зажжённой от другой, моей любви хватало на них на всех. И ни одна из них не походила на другую. В сердце не стало тесно, там просто освободилось место для Ариса. Ведь у матери оно безразмерное. Невозможно кого-то любить больше или меньше. Я перестала себя упрекать и корить. Я рассказывала Арису о том, какими были его брат и сестра, пела ему те же песни, качала на руках, и в эти минуты ко мне приходило временное спокойствие.

Появился стимул жить, а потом и стимул мстить….

* * *

Возле гор Арагона меня ждет целый отряд, который проведет через пустынные земли к границам с Асфентусом. Там у меня назначена встреча…Я хочу знать, что по окончании поисков, когда я найду Ариса его примут в другом мире… Его и меня. Потому что вряд ли я уже смогу вернуться обратно к Ашу. Это конец. И этот мучительный конец я сама выбрала для нас.

Но ради сына я готова тысячу раз умереть. Особенно сейчас, когда знаю. Что он жив и что он в опасности!

Глава 8.2

Глава 8.2

Это был мой триумф. Это была моя победа. Когда ее лицо побледнело от страданий. Когда мой удар достиг цели и я разорвал им ее проклятое черное сердце. Хоть чем-то его можно было разорвать.

Как же она хотела меня сейчас убить и это прекрасные моменты откровения, когда она больше не притворяется в своей ненависти ко мне, не играет в гребаную. Проклятую любовь.

Я вспомнил как увидел ее впервые.

* * *

Вспомнил, как Шенгар вытаскивал меня на очередной бой. Тогда нас привезли развлекать верховных демонов. Так, раскачка перед настоящими боями между взрослыми гладиаторами. Мы просто развлечение. Если можно так назвать смертоубийство между детьми.

Никто не делал скидку на наш возраст, никто не смотрел на то, что мы дети. Для них мы были маленькими зверьками, которые будут развлекать толпу перед тем, как выйдут более сильные и интересные соперники.

Но до достижения совершеннолетия мелким гладиаторам закрывали лица масками. Им надевали на головы что-то вроде сетки, а к ней прикручивали железное забрало. Только прорези для глаз и носа, все остальное скрыто под маской. На теле костюм бойца, ноги закрыты наколенниками и кожаными высокими мокасинами, на груди латы, закрывающие от ударов мечей и ножей.

На самом деле маленькие бойцы мало чем отличались от взрослых. Их так же тренировали, их так же готовили к смерти, учили убивать, калечить. Как можно больше крови и мяса — они это любят. Зрители. Все те, кто пришли развлечься и полюбоваться на смерть.

Это был мой третий бой. Еще не было привычки убивать, еще было страшно выходить на арену, еще потели ладошки и не спалось перед боями.

Шенгар говорил, что равнодушие придет после сотого боя, а то и позже. До этого будет страх, желание сбежать. И именно за это и платят зрители. Им интересны эмоции воина, интересен ужас, паника, слезы. С матерыми уже не так, хотя они и профессиональней.

Я дрался с двумя чернокожими демонами. Это был неравный бой. Они были старше, сильнее и их было двое. Тогда я понял, что Шенгар либо не делает на меня ставки и хочет заработать на моей смерти, либо он слишком меня переоценивает, но мне ни за что не победить шестнадцатилетних близнецов. Мне всего двенадцать. Они накачаны и похожи на двух тигров, а я в лучшем случае волк.

Ее я заметил едва вышел на арену.

Редко смотрю в толпу. Почти никогда потому что именно толпа и пугает больше всего. Потому что приговор выносит не противник, а именно они — беснующиеся, кровожадные ублюдки, ради которых это вообще все затеяно.