Либерализм в России в начале ХХ века

Таким образом, подавляющее число организаций либеральных партий концентрировалось в столичных, губернских и уездных городах, ориентируясь на более мобильные и культурные средние слои населения, заинтересованные в назревших политических, экономических и социальных переменах. Средние городские слои являлись той социальной опорой, на которую делали ставку идеологи и политики либеральных партий. В сельской местности организаций либеральных партий (прежде всего кадетов и октябристов) было мало. Более того, после роспуска I и II Дум их число свелось к минимуму, и они ничем не проявляли себя в практической деятельности. Если на выборах в I Думу и на первом этапе ее деятельности крестьянские депутаты еще как-то проявляли интерес к либеральным фракциям, то ознакомление с их аграрными разделами программ вызвало у них полное разочарование. В сознании крестьянских депутатов либеральные фракции воспринимались как «господские», с которыми им не по пути.

После революции 1905–1907 гг. кривая общей численности либеральных партий резко пошла вниз. По моим подсчетам, число кадетских организаций в 1908–1909 гг. сократилось с 370 до 100, в 1913–1914 гг. – до 80. Причем наиболее интенсивно сокращались уездные и особенно сельские организации209. В результате численность кадетской партии накануне Первой мировой войны не превышала 10–12 тыс. человек, т. е. сократилась по сравнению с периодом революции 1905–1907 гг. в пять раз210. Та же участь постигла и партию октябристов. Число ее отделов в 1908–1909 гг. уменьшилось до 127, общая численность партии сократилась в несколько раз. После раскола октябристской фракции в IV Думе развал октябристской партийной периферии приобрел уже необратимый характер211.

Весьма невелико было число местных организаций партии прогрессистов. Исследователям удалось выявить наличие комитетов этой партии в 13 городах (Петербург, Москва, Киев, Казань, Харьков, Саратов, Тула, Тамбов, Самара, Екатеринослав, Вильно, Одесса, Тифлис) и в Области Войска Донского. Однако эти комитеты фактически выполняли функции не собственно партийных, а избирательных комитетов, целью которых была организация избирательной кампании по выборам в IV Думу, а затем поддержание связей с думской фракцией и избирателями.

В условиях нарастающего организационного кризиса, охватившего не только нижние, но и средние и даже верхние «этажи» либеральных партий, шел довольно интенсивный процесс разрушения коммуникаций между их центральными и низовыми структурами. Так, в 1907–1914 гг. кадетам, прогрессистам и октябристам удалось созвать только по одному партийному съезду. Отмечу, что в отличие от прогрессистов и октябристов кадетское руководство все же принимало настойчивые меры к сохранению контактов со своими низовыми (прежде всего губернскими) организациями. В этот период основной формой организационной связи ЦК и думской фракции с представителями местных комитетов стали партийные конференции. Была нарушена и регулярность заседаний ЦК кадетской партии, которые более или менее постоянно посещали 10–15 человек, т. е. около трети состава ЦК.

Еще более слабыми оказались организационные связи ЦК октябристов с местными отделами. Фактически единственной формой коммуникации между ними являлась переписка. В отличие от кадетов, октябристские лидеры в 1907–1911 гг. вообще не утруждали себя частым проведением заседаний ЦК, предпочитая решать тактические вопросы либо в Бюро думской фракции, либо в кулуарах. Однако в 1912–1914 гг. организационная деятельность ЦК октябристов несколько активизировалась. Если с сентября 1912 по октябрь 1913 г. состоялись 15 заседаний ЦК, то с октября 1913 по 19 июня 1914 г. – уже 23. В ноябре 1913 г. ЦК провел свою последнюю партийную конференцию, решения которой послужили детонатором раскола сначала думской фракции, а затем и партии в целом212. В письме к А. И. Гучкову от 15 марта 1914 г. К. Э. Линдеман писал: «“Союз 17 октября”, очевидно, разрушается. По поводу съезда мною дважды были разосланы доклады и циркуляры в провинцию по всем отделам и частным лицам, в числе около 250 экз. каждый, ответов (за три месяца) получено не более 25. Два отдела ответили даже, что они не существуют.

Московские отделы собираются так: Замоскворецкому было послано 150 пригласительных повесток – собралось всего 6 человек; Мещанскому отделу было послано 75 повесток – прибыло 3 человека. Вчера Пречистенскому отделу было послано 40 повесток, а собралось всего 2 человека. Газеты у нас нет, ибо “бывшая” уходит влево и похожа больше на кадетскую»213. Письмо К. Э. Линдемана П. В. Каменскому от 27 января 1915 г. было предельно лаконичным и одновременно трагичным: «У нас полный застой и прекращение всякой жизни. В ЦК не бывает никого, и писем там не получают и не отправляют»214.