Либеральный Апокалипсис

– Хорошо. – Психолог кладет ногу на ногу. Колено направлено к собеседнику – все знают, что это знак расположения, и таким жестом надо пользоваться очень осторожно. – Как ваши дела вне работы? У вас нет проблем в семье?

– Нет, – твердо отвечает Карел.

– Ну же, Карел, зачем вы мне врете. У вас уже давно проблемы с вашей второй половинкой. Почему вы снова ее выключили на этой неделе?

Все знает, зараза. Еще бы, сфера полномочий корпоративных психологов куда шире, чем это может казаться.

– Захотелось резко оборвать разговор.

– Но это же не гуманно и нарушает права кибер-жен! Как я понимаю, не было никакого намека на семейный скандал или угрозу психике, и вы все равно применили крайний метод…

Разговор с психологом развивается по стандартной модели. Сначала надо спросить про работу, а потом расслабить собеседника и по локоть влезть ему в душу.

– Не знаю. Ну не нравится она мне, что я могу поделать?

Стелла понимающе, с сочувствием кивает.

– За такое начисляются штрафные баллы. Вы уже трижды делали подобное, после пятого дело будет рассматриваться в суде. Вы, вероятно, при покупке выбрали не тот психотип. Я рекомендовала вам развестись, почему вы не последовали моему совету?

– А разница? – усмехается Карел. – Я боюсь, что меня не устраивают все женщины, которых собрали на заводе, но уже поздно что-либо менять – лицензия на брак с человеком стоит гигантские деньги для меня, на это уйдут годы. К тому же все равно это похоже на…

Он осекся.

– На что?

– На клетку. Простите, но нынешний брак человека с человеком похож на клетку, после которой, в случае любой малейшей ошибки, – расстрел.

Стелла отводит взгляд. Удивительно, но Карелу даже на миг кажется, что она с ним согласна. Однако порядок проведения «воспитательной беседы» требует другого.

– Карел, мы все тут, в Белгороде, не без грешка. Но, простите, вы нисколько не изменились за то время, что здесь живете. Вы все так же похожи на подростка, у которого проблемы с социализацией. Вас не волнует прогресс. Вы отказались от добровольного чипирования, пользуетесь устаревшей техникой, глазной линзой одной из первых моделей. Не участвуете в политических процессах, вас не волнует глобальное потепление. Насколько мне известно, вы непозволительно много… злоупотребляете креативом. Должна вам сообщить, что я запросила ваше расширенное досье.

Карел вздрагивает. Снова кто-то лезет в самое сокровенное, что у него осталось. Пусть. В конце концов, шило в мешке не утаишь. Психолог, ставшая больше похожей на прокурора, продолжает:

– У вас уже были проблемы в области свободно распространяемой музыки, как мне стало известно из досье. Вы не хотите поговорить об этом?

– Честно говоря, не хочу, но кому интересно мое мнение? Задавайте вопросы дальше.

– Вот, например, что мне известно из расширенного досье. Оказывается, вы не атеист, ваше вероисповедание – ежепоклонник, – длинное слово Стелла читает по слогам. – Почему вы мне раньше не сообщали об этом? Что это за церковь?

– Я с детства поклоняюсь Великим Ежам, – усмехается Карел. – Это вера моего отца. В нашей Тайной Церкви осталось всего пять человек, но мы – зарегистрированное религиозное объединение и вправе справлять свои обряды. В период расцвета культа у нас даже было храмовое помещение в Иркутском Изоляте, но…

– Ладно, ясно, – обрывает Стелла, но тут же спохватывается и спрашивает. – Надеюсь, я за время нашего общения не оскорбила ваши религиозные чувства?

– Оскорбили, дважды. Но я не буду подавать на вас в суд, обещаю.

На миг в глазах Стеллы заметен испуг, потом она снова принимает наступательную позицию. Карел еле сдерживается, чтобы не засмеяться – иногда так смешно наблюдать полное отсутствие чувства юмора у собеседника.

– Вы носите одежду с фотоизображениями других людей. Это может нарушать авторские права, их право на личную жизнь и прочее. Я просканировала вашу футболку, но не нашла соответствий этих лиц в базах знаний. Кто это?

– Харитонов и Барбье. Одни из основателей лоубит-движения. Не бойтесь, они не будут выражать своего протеста, они жили в первой половине двадцать первого века. Все их изображения доступны по свободной лицензии.

– Хорошо. Дальше – вы указали в числе родных языков русский. Вам известно, что этот язык является уже двадцать лет запрещенным за пределами шести Особых Зон?

В глазах Стеллы горит огонь. Похоже, эта тема для нее болезненна.

– Я ничего не могу сделать с тем, что я на четверть немец, на четверть голландец, на четверть турок и на четверть – удмурт. То есть практически русский. Я выучил русский еще в юности, из интереса, потому что когда-то думал заниматься переводами русской литературы на мировые языки. Потом это стало ненужным, так как русскую литературу тоже запретили. Кажется, во время трудоустройства я уже рассказывал об этом…

Стелла холодно кивает.

– Возможно. Итак, Карел, время нашей беседы, к сожалению, заканчивается, и мы не успели поговорить о вашем толерантном круге оптимального общения. Я вынуждена отложить разговор на следующий раз, а пока что я дам вам следующие рекомендации…