Либерея раритетов

Он поудобнее уселся в глубокое кресло. "...Долгая и -трудная работа письма и украшений, - читал Ким, - дорогой материал (пергамент, привозная бумага, кожа для переплета, серебряные кованые застежки, ткань для переплета: парча, бархат; украшения из серебра, золота, драгоценных камней), роскошные переплеты - все делало старинную книгу Руси редкостной и драгоценной. При пожарах прежде всего спешили вытащить вместе с иконами книги. При взятии города книги составляли заманчивую добычу. Монастырские власти наиболее дорогие книги хранили в казне, то есть в кладовых вместе с ценными вещами".

Оглядев еще раз учиненный в квартире Ревзина разгром, Ким пришел к выводу, что кража проходила спешно. Охота за книгами продолжается. И сейчас, почти через две тысячи лет, они остаются предметом добычи, только уже не военной, а преступной. Знали бы Лукулл и Цезарь, какие у них будут предприимчивые последователи, позавидовали бы. Без осадных машин и многотысячного войска монастыри берут - голыми руками. "А в эту квартиру "библиоманы" не случайно наведались, - решил Ким. - Каталоги им нужны, чтобы не продешевить, повыгоднее, со знанием дела продавать старину. Не очень-то они на меня рассчитывают. Видно, не показался я им: не того масштаба специалист. Соображает дядя Леша. Умен мужик!"

В понедельник рано утром генерал Левко вылетел в Москву, на совещание. Во вторник ко второй половине, когда он вернулся, в приемной уже собралось несколько человек. Смолянинов хотел присесть на один из свободных стульев, но Полина Ивановна, секретарь, строго взглянув на него поверх очков, молча кивнула на дверь кабинета генерала.

- Заходи, Дмитрий Григорьевич, - протягивая руку Смолянинову и отодвигая лежавшую перед ним папку на угол стола, произнес Левко. - Дел много - времени мало. О совещании потом поговорим. Сейчас о другом. Комиссия закончила работу. В один день правда, не уложились - прознали, черти, что я в понедельник улетаю, затянули. Ну теперь уж ладно. У тебя Логвинов сейчас чем занимается?

- Канцелярией - бумажки подшивает, - ответил Смолянинов, пожимая плечами и отворачиваясь к окну.

- А ведь не умеешь ты врать, Дмитрий Григорьевич. Никогда-то не умел и к старости не научился. Что, небось еще вчера побывал у Крымова?

- Нет, - буркнул Смолянинов, недовольный, что его вот так откровенно, как мальчишку, уличили во вранье. - Он сам заходил, вместе с кадровиком, который нас курирует. Рассказали, ввели, как говорится, в курс дела. С разрешения Крымова и под мою ответственность решили тебя не дожидаться. Логвинов работает по делу "Либерея раритетов". Вот, черт, язык сломаешь. Раз десять повторил, пока правильно произнес.

- Это кто же такое название придумал? Ким, что ли?

- Он. Хотел, правда, "суперраритетом" назвать.

Но тут уж я...

- С этого и надо было начинать, Дмитрий Григорьевич. А то отнимаешь время у себя и у меня. Что ты на меня так смотришь? По поводу вашего с Крымовым решения я согласен.

- Я хотел насчет Сычева. Может, просто уволим, без последствий?

- А Крымов что?

- Он в принципе не возражает.

- Ишь ты, какие добренькие, - чуть ли не выкрикнул Левко, - он нас всех мордой об стол, а мы, значит, утремся и успокоимся? Будто и не было ничего? Ты, Дмитрий Григорьевич, меня знаешь. Я ничего утаивать не буду и наверх доложу все как есть и от сотрудников ничего скрывать не собираюсь. Прошляпили мы с тобой подлеца, нам и ответ держать.

- Да я не о том, - досадливо поморщился Смолянинов. - Молодой же, вся жизнь впереди.

- Нет уж, друг любезный. Я его тебе рекомендовал, и я буду настаивать на увольнении и передаче материалов служебного расследования в инстанции.

- Ну, что касается инстанций... Ведь он только из трусости Логвинова подставил.

- Он товарищей предал, - повысил голос Левко, - Логвинова, Карзаняна, да и нас с тобой в придачу. Мы все как-нибудь переживем, а что люди скажут? - "Опять милиции все можно?" - вот что скажут. Эх, вы, перестройщики! Да мы просто права не имеем подлецам и разгильдяям потворствовать. Сколько бед изза них! Это же не гуманность, а чистой воды попустительство. Выходит, раз демократизацию развиваем, значит, все можно: и делу навредить, и товарищей под тюрьму подвести? Далеко мы так зайдем.

- Не в попустительстве дело, и демократия тут ни при чем. Ты не хуже меня это понимаешь. О человеческой судьбе речь идет. Вот и надо решать не только по долгу, но и по совести. - Смолянинов хмуро перелистывал лежащие перед ним материалы. - Мне тоже, знаешь... Как подумаю, так сам бы его...

- Не шуми, не шуми. С тобой тоже придется разбираться. Как ты подчиненных воспитываешь? - слегка хлопнул ладонью по столу Левко. - Мы к этому еще вернемся. Что у нас нового по делу Ревзина? И, пожалуйста, поподробнее. Откровенно говоря, эта история с книгами, убийством и кражами зашла слишком далеко.

- Не было убийства, Сергей Харитонович, - с заметным удовольствием от того, что генерал сменил тему разговора, произнес Смолянинов.

- Так ли? - усмехнулся Левко. - Как камень с души.