Либертанго

Для начала, подражая тембру голоса Учителя, действительно замечательному – невероятно низкому, рокочущему на грани слышимого, он исполнил Лане Мантру Прибежища, которую разучил на курсе, принимая прибежище в трех буддистских ценностях: Будде, буддийском учении (Дхамме) и буддийском сообществе (сангхе).

Буддхам саранам гаччами.

Дхаммам саранам гаччами.

Сангхам саранам гаччами.

Это был, конечно, не «бедный ёж», но Лане понравилось: она даже куснула новоявленного буддиста за ухо.

Как свойственно неофиту, Максу виделось, что полученное знание следует распространять. Ведь адепт желает всем блага, тогда как благо ищут не там, где следует! И долг посвященного – указать заблудшим истинный путь.

Под маской благожелательности у прозелита обыкновенно кроется чувство превосходства. Вдобавок обладатель навязанных, чужих ценностей не бывает по-настоящему уверен в своей правоте: подспудно сомневаясь, желает утвердиться, уверовать до конца, старается, чтобы как можно больше людей думали и делали как он.

На протяжении последующих месяцев, вплоть до отъезда за границу, Макс много рассказывал и Лане, и своим друзьям о Випассане – но едва ли кому-то помог. И однажды ему станет стыдно. К счастью, в его характере изначально не имелось столь необходимой прозелиту навязчивости и веры в собственную непогрешимость – иначе бы он и вовсе, наверное, сгорел со стыда.

Существуют ли те, у кого есть свое? Кто по-настоящему работал, собирая сокровища по крупицам? Или нашел предназначенный только ему клад? Ведь истинных владельцев сокровищ не интересуют ни деньги, ни авторитет, им не придет в голову навязываться и поучать. Как же их найти и узнать?

Новообращенным предписывалось медитировать по одному часу утром и вечером. Неделю Макс продержался: сперва сидел с удовольствием. Затем – без удовольствия. Стал находить причины для пропусков. И наконец бросил.

Между тем, после курса медитации он себя чувствовал на удивление. Правда, боль в груди не прошла. Но боль – лишь ощущение, ее необязательно оценивать, тем более оценивать негативно. Макс смотрел на боль, созерцал ее, думал: «боль». Теперь это происходило автоматически и было колоссальным облегчением.

Ушла и злость – горой с плеч. Десять дней курса оказались невероятно тяжелыми: швыряло из огня да в полымя, редкие моменты эйфории и беспричинного счастья сменялись затяжными периодами нарастающего страдания. Всё раздражение, копившееся двадцать восемь лет жизни, снялось с места, поднялось и клокотало под крышкой черепа. Злость искала и не находила выхода, причиняя неимоверные мучения (схожие ощущения испытывали многие, но казалось, ты единственный, кто действительно страдает). А тут еще этот Петя Чел! В последний день курса страдание достигло апогея, но клапан своевременно открыли, и злость испарилась, словно и не бывало.

Теперь, чтобы вывести его из себя, вызвать гнев или раздражение, нужно было постараться. Пройдет время – годы – и он спросит себя: злость ушла, но что ушло с ней? Не утратил ли он и священную злобу – основной движитель его жизни?

Випассана лезла теперь отовсюду. Включив телевизор, он застал концовку фильма «Рокки 4». Рокки с Иваном Драгой настойчиво молотили друг друга по головам, после чего Сталлоне с разбитой физиономией двинул речь: «Я изменился! Вы изменились!! Мы все можем измениться!!!»

«Аничча, аничча, аничча», – прозвучало у Макса в голове. За время боя Рокки постиг истину: если настойчиво бить по черепу, наступает просветление. Недаром дзэнские учителя практикуют битье бамбуковой палкой!

Макс извлек заложенный в книгу листок со стихотворением, записанным майской ночью у костра над обрывом. «С этим зельем Рокки Драгу победил…» Уже более полугода он силился разгадать послание.

Уволившись и пройдя курс Випассаны, Макс увидел, насколько был прежде беден. Раньше ничто не давалось легко, за всё приходилось бороться, часто впустую. История с «парижской мечтой», цветочницей и пропоротой шиной была показательна. А сведущая во многом Ольга-каббалистка называла жизненный расклад Макса «плохой кармой», ссылаясь на его прошлые жизни. Теперь же всё шло в руки само, карма словно подчистилась.

Несмотря на зимний сезон и общий упадок рынка, машина продалась на удивление выгодно, и после возврата кредита осталась немалая сумма. Вдобавок выяснилось, что министерство выплачивает своего рода отступные. Вкупе с пособием по безработице, которое полагалось первые полгода после увольнения, это выливалось в изрядный куш.

Пока Макс работал, у него не было даже намека на финансовую свободу. Теперь «состояние» его с каждым днем возрастало. Перестав работать – совершив «экономический суицид» – он внезапно разбогател.