Liberte (СИ)

- Для чего? - задумчиво повторила девушка, а затем добавила что-то на своём незнакомом мне языке. - "Homo sum: humani nihil a me..." * (лат. Homo sum, humani nihil a me alienum puto - "Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо"). Мне стало тебя "жаль". - И она невесело ухмыльнулась. - Я вовсе не собиралась брать тебя с собой, но ты не смог даже активировать себе другую капсулу, и я сильно сомневаюсь, что останься ты один, не истёк бы кровью в напрасных попытках подлатать себя сам. Что же касаемо того, что будет потом... Тебе не стоит об этом переживать. Я включу стандартный сигнал бедствия, и тебя подберут спасатели.

- И ты вот так просто отпустишь меня? - я в недоверии скривил губы.

- А почему нет? Чем ты можешь мне навредить? Расскажешь Бюро Безопасности, какие у меня милые глаза? Поделишься с ними видеозаписью нашей беседы?

От последней фразы я покраснел, но не потому, что в тайне записывал наш разговор, а от того, что не додумался до этого раньше сам.

Херминия по-своему оценила моё смятение и продолжила.

- Так это бесполезно. К "Облаку" доступа у тебя нет, а память капсулы перед уходом я обнулю. - и Херминия ехидно улыбнулась мне прямо в глаза. - На гражданских прошивках автономная запись запрещена, а полнофункциональную активацию офицерской прошивки твоему чипу ещё сделали. Ведь так? Если я ещё разбираюсь в ваших порядках, то это происходит не позднее пяти дней со дня прибытия в воинскую часть. Я не гражданин Федерации и образца моей ДНК у вас нет, а здесь я его тоже не оставлю. О тайных каналах связи знают все, но что с этого толку если эффективных методов борьбы с этим не существует? Так чем ты можешь быть опасен мне, Дэвид?

Обескураженный такими обстоятельно продуманными ответами я умолк.

***

Когда к исходу подходили вторые сутки, как и предсказывала Херминия, наша капсула приняла ответный сигнал. К тому моменту скудный ассортимент бортовой аптечки подходил к концу и несмотря на все предпринимаемые девушкой усилия, мне становилось всё хуже. Поэтому раздавшееся звуковое оповещение мы оба приняли с радостным возбуждением, пусть каждый и по своим причинам.

Херминия не скрываясь, включила громкую связь, да и что было проку от секретности, возможно, я и сам мог бы без труда подключиться к беседе с вызывающим нашу капсулу кораблём. После формальных процедур, Херминия подтвердила необходимость срочной эвакуации. В принципе в переговорах двух тайных заговорщиков, не было ничего примечательного, за исключением одной странности, на которой я заострил своё внимание. Докладывая о ситуации на борту спасательной капсулы, Херминия чётко обозначила наличие двух пассажиров. После чего принимающая сторона будто, не расслышав её доклад, задала повторный вопрос: "Сколько на борту человек?". Мне не сложно было предположить, что я сейчас услышу, но ответ меня поразил. До моих ушей явственно донёсся размеренный голос Херминии.

- На борту один Человек!

Как только переговоры окончились, не выдержав, я спросил, как мне следует воспринимать её слова и не означает ли это что я теперь уже не человек. Возможно, вскоре я уже труп или может быть раб?

- Дэвид, я уже говорила тебе, что пока ты со мной ты в полной безопасности и с тех пор ничего не изменилось. Что же касаемо объяснений, то боюсь ты их просто не поймёшь. - и девушка беззаботно отмахнулась от меня.

- Ты могла бы попытаться хотя бы попробовать. - обиженно протянул я.

- Ну хорошо. - примирительно сказала Херминия и подплыв ко мне легко положила свою маленькую тёплую ладонь ребром на мою переносицу, а затем опустив её накрыла мой правый глаз так что мне осталась видна лишь правая сторона её лица. Уголок её губ дёрнулся вверх, у век собрались мелкие почти незаметные морщинки. Она улыбалась, улыбалась мне такой приветливой и доброй улыбкой, какой я ещё отродясь не удостаивался от неё. Не отрывая ладони от моего закрытого глаза, она повернула её, полностью перекрыв мне обзор. Сквозь щели меж пальцев по-прежнему угадывалась её улыбка, но тут её ладошка, скользнув, переместилась влево, и я увидел её вторую половину лица. Такой Херминии я тоже никогда не видел. Она плакала, губы были перекошены от горя, в уголке глаза грозя вот-вот сорваться набухала крупная слеза. В изумлении я вскрикнул и отнял её ладонь. Лишь долю мгновения до того, как девушка отвернулась от меня, я видел немыслимое. Обе половинки её лица жили независимо друг от друга, деля его на две самостоятельные части: радости и скорби. В моей памяти непроизвольно всплыли маски древнегреческого театра. Комедия и трагедия. Суть нашего мира и единство его противоположностей.

- Но как!? - поражённо воскликнул я.

Повернувшись ко мне, Херминия бесстрастно посмотрела на меня обыденным ничего не выражающим взглядом, так будто с её лица стёрли все эмоции.

- Пока ты смотришь на мир одним глазом, тебе не суждено узреть картину в целом. - безразличным голосом произнесла она.