Либитина (СИ)

"Карда изменилась", - начала отмечать я еще на подъезде к столице. В этом новом городе, действительно, легко можно было поверить в старые легенды. То ли тени стали сверхъестественно черны, то ли слишком ярки краски. Как во сне. Все здесь, казалось, таит какую-то угрозу, не связанную с миром живых. С ужасом и страхом я заново открывала для себя столицу - как красивую шкатулку, которую в мое отсутствие некто начинил ядовитыми пауками и змеями. И центр тьмы лежал в богатых кварталах севернее дороги Виндекса, где-то в области дворца.

Я поделилась тревогой с мужем. Но тот отговорился тем, что его ужасно клонит в сон, совсем как в вечер визита Вако. Уже в сумерках мы въехали на городскую площадь. Она была безлюдна, несмотря на теплый, ярко-синий летний вечер, очень подходящий для прогулок. Только отряд стражи вел куда-то человека в нижней рубахе и с железным ошейником на шее. Возглавлял шествие Кауда, белоснежный, в новом золотистом плаще с ярко-алой перевязью, с острым профилем - до смешного похожий на попугая. Я не удержала улыбку, найдя это сравнение, но муж лишь мрачнел. Подобные зрелища в прежние годы в Карде были редки... Я тихонько коснулась его руки:

- Почему так мрачен мой лорд?

Он кивнул на конвоиров:

- Думаю, это тот самый "Суд по крови" Макты.

Я вздрогнула:

- Что с ним сделают? Неужели казнят?

- Разумеется, казнь, - жестко сказал Эреус и задернул шторку. Резко, чуть не оборвав ткань.

- Зверство. И никого нет вокруг - вот, что странно.

- К зверствам быстро привыкаешь. И жить в постоянном страхе скоро кажется нормальным. Карда - вечная приспособленка, это идет из дворца и до самых низов, - муж вдруг быстро глянул на меня: темный тревожный взгляд. - Нехорошим стал город. Не нужно было вам ехать со мной, леди Эмендо.

Я неуверенно улыбнулась:

- Нагнетаете?

Обычно мне удавалось гасить улыбками мрачность супруга, но его новая мрачность была какой-то особенной. Эреус готовился к действительно темным временам.

- Ничуть. Я не удивлюсь, если завтра результат казни выставят на всеобщее обозрение на главной площади, - хмуро и уверенно сказал он и заявил, окончательно испугав: - По крайней мере, я бы на месте Макты сделал так.

- Что... - меня осенила догадка, - ...что вам наговорил Гедеон без меня?! -

Но муж молчал, замолчала и я, перебирая похрустыващий под пальцами упругий бархат занавески, успокаивая себя этим прикосновением. По давнему неприятному опыту ссор, я знала, что дальнейшие расспросы лишь убедят Эреуса закрыться за тремя замками. Оставалось надеяться, доверять и не сомневаться в данном судьбой супруге.

Эреус оказался прав. Через несколько дней я увидела тело человка в ошейнике, подвешенное к крестовине на главной площади. Его сердце было вырезано из грудной клетки. Поводом к жестокой расправе послужила частица крови Арденсов, якобы найденная Мактой у него. Родословие в высших сословиях и связи семейств легко проследить, но казненый был из простых. Как Макте удалось установить, что какой-то Арденс согрешил с его матерью, осталось тайной. Я надеялась, что Семель объяснит подоплеку всех странных событий в Карде, но Королева не торопилась звать меня во дворец. Я дождалась приказа явиться лишь через три недели, когда холодные осенние дожди смыли последние воспоминания о черном лете переворота.

Дворец Арденсов забросили сразу после прихода Макты: новый правитель пожелал выстроить себе новое жилище. Клумбы с пожухшими неубранными цветами выглядели жалко, стекла в окнах запылились - подернулись пленкой, как глаза умершего. Залы производили еще более жуткое впечатление. Здесь был оставлен минимум слуг, многие коридоры вовсе пустовали. Темные потолки, гулкие холодные полы - раньше я не замечала, какое тяжелое, давящее впечатление производят они в отсутствие людей. Гобелены и статуи, изящную мебель, лепнину перевезли или сожгли, обнажив аскетичный остов здания, построенного сто лет назад при Лазаре Арденсе. Кажется, пропали даже запахи: и кухня, и бальные залы, и коридоры, ведущие к отхожим местам, теперь пахли одинаково - ничем. Отсутствием жизни. Стали бросаться в глаза заостренные арки и разноцветные витражи, прежде терявшиеся в позолоте и лепнине - как кости скелета. Да, светлая душа покинула это жилище, и оно, как мертвое тело, медленно распадалось на части.

От пыли першило в горле, нос забивал острый запах моего пота, липкого, едкого: то через поры кожи выделялся страх. Но я все равно шла. Как любящее сердце стремится на место упокоения любимого, так меня тянуло в тронный зал, запомнивший мое последнее представление в роли Королевы. Почему-то крадучись, будто темнота вокруг была живой и голодной, я поднялась туда и остановилась у колонны в начале зала. Тронула мрамор холодной ладонью, приветствуя и запоминая это прикосновение навсегда. Я прощалась.

Обостришийся в темноте слух уловил тишайший шелест одежды. Я медленно, с усилием повернула голову, будто двигалась под водой. Разум кричал: не оборачивайся, не смотри! Но взглянуть в глаза страху, дышащему холодом в спину, было нужно, чтобы получить над ним власть.