Либитина (СИ)

Я понеслась тропами памяти в недалекое прошлое: увитые плющом деревья, тихая речка и мои колыбельки в густых кронах деревьев. И людской слух-страх: похоже, северные леса облюбовала сама Лесная Старуха… Я вспомнила пейзаж, открывающийся с макушки самой высокой сосны: угольно-черная проплешину лесного пожарища. Гм, а ведь та пустая, насыщенная золой мертвых земля — отличное место для логова! На ней можно вырастить и выстроить что угодно. И, кажется, я уже знала, каким будет логово странной северной вампирши-паучихи. Лесной Старухи, носящей за плечами котомку со всеми людскими страхами… Нет, не хижина и не пещера — лабиринт! Паутина стен живой изгороди, паутина подземных тоннелей под ним, где легко заблудиться, потерять себя, а, вновь найдя, вернуться домой с новым, незнакомым именем и лицом. Да, да, наведаться на столичное кладбище, забрать из могилы тело главного проектировщка сада у дворца Арденсов и, воспользовавшись его знаниями, выстроить свой лабиринт! Я же стану его многоликой и бесплотной богиней — владычицей мертвых, а моя новая вечность — бесконечным театром с еженощной сменой масок. А как выглядела настоящая я, однажды забуду даже я сама, и это странно, но ни страшно и ни печально. Наверное, для бессмертных это даже логичная ступень бытия: превращение в божество смертных.

— Лабиринт?! Зачем? — не выдержал Нонус. — Моя заскучавшая Королева захотела развлечься?

Я улыбнулась… не только в мыслях, я почувствовала эту улыбку у себя на губах, и это ощущение придало силы и решимости.

— Я теперь дух, воплощение идеи, мысли, слова, но — какого слова? Думаю, мне стоит попробовать себя в качестве нового страха Терратиморэ. Ты говоришь, старый страх перед проклятием Макты начинает сдавать позиции надежде, значит, самое время заменить его подделкой — мной! Через мертвых, которых в нашем краю давно больше, чем живых, я знаю все о людских страхах. Каждый, кто придет в мой Лабиринт, встретится со своим потаенным ужасом лицом к лицу, но я отпущу всех, кто сделает хоть шажок навстречу своему страху, а не от него. Чем меньше в Терратиморэ страха, тем сложнее удержаться в нашем мире Бездне ненависти. О, теперь я знаю, как воспользоваться открывшейся мне в памяти погибших внутренней, скрытой сетью жизни… Я создам у посетителей Лабиринта иллюзию моего всезнания, а когда они доверятся мне, вдоволь потешусь с их потаенными страхами! От меня никто не уйдет таким, каким пришел, все получат невидимую рану — кто-то глубокую, а кто-то только царапину. На живом теле раны заживают со шрамами, и на каменном лбу царапина остается навечно. И то, и другое — память. И то и другое еще даст о себе знать в новых поколениях.

— Значит, станешь новым олицетворением страха? Каким-нибудь Чудовищем Севера? — со стороны Нонуса на море наших мыслей наползла тяжелая туча плохих предчувствий, затемнила воду, превратив ее в бездонную пропасть. — Но… Ариста, тогда будь готова, что однажды за твоей головой явится какой-нибудь людской герой. И ты не сможешь противостоять ему, потому что, объявив себя воплощением страха, даже с такой благой целью, ты уже вписала себя в сказку о неизбежной победе над страхом. Ведь она также неизбежна, как рассвет.

— Пусть. Мы разберемся с этим. Я стану тем воздухом, которым будут дышать фигурки на твоей новой доске. Потому что только контролируя страх Терратиморэ ты сможешь контролировать все в нашем краю, Нонус. Так что, по рукам?

— Зачем тебе это, Ариста? Ты… ты будто сама стремишься на алтарь для жертвоприношения! -

Потемневшее море забурлило, заходили горбами его тревоги. Но я парировала легко:

— А каким еще может быть конец пути для carere morte, который не хочет становиться настоящим чудовищем? Не волнуйся раньше времени, Нонус, конец еще очень далек, у нас много работы впереди.

Нонус колебался еще минуту, напрочь закрывшись от меня, спрятавшись в темных тучах тревоги. Потом согласился:

— Я принимаю твою цель и помогу тебе. -

Я почувствовала хватку его рук, не болезненную, но сильную. Произнося эти слова, вампир машинально обнял меня крепче, уже предчувствуя, что из-за своей клятвы однажды меня потеряет. И я наконец-то почувствовала, что бессильно лежу на его обожженных руках. Наша кровь смешивалась, мясо слипалось, так что уже нельзя было разобрать, где он и где я. И плоть, которая потом нарастет на его и моих костях, будет общей. Проклятие Макты связало наши мысли, сделало их одним, но то, что происходило между нами сейчас, соединяло еще крепче. Сопереживание и понимание пути и цели другого. И смирение перед лицом неизбежных потерь. Мы готовились к долгой войне — и внутренней, и внешней, хоть, все же, пока не представляли масштабов той тьмы, с которой собирались бороться. А между тем до появления первого слабого лучика надежды — настоящего Избранного, оставалось целых сто лет… Пятерка была побеждена, но набирало силу еще худшее зло — Улисс Алитер, самопровозглашенный владыка вампиров, мечтающий об открытом господстве carere morte над смертными и стремящийся к большой войне с охотниками…