Лич из Пограничья (СИ)

— Лошадь-то? — желтые глаза с грустью обратились на беднягу-коня. — Мой зверь показывал мне далекие времена, в которые он жил. И лошади там были — предки их — размером с ваших нынешних собак. Так вот, лошади те столько хищников плотью своей выкормили… Всяких. Разных. И моего зверя тоже. — Пепа вдруг почтительно склонила перед конем свою огромную голову. — Много древних зверей кануло после в небытие, а вот лошади живут и здравствуют. И только стали сильнее…

Има не совсем поняла, что Пепа хотела сказать, но догадалась, что между конем и монстром давным-давно укоренилась какая-то особая, необъяснимая связь. Связь, что тянется испокон веков…

… а Браслетик дрожал всем телом от страха, и в то же время гордился, что стоит он подле хозяйки, живой и целый, и ужасный «пожиратель коней», тот самый, которым кобылы пугают в ночных конюшнях неугомонных жеребят, замирает перед ним в смиренном поклоне…

После Име вспомнила, что давно не рисовала.

Вытащив из седельной сумки альбом и перо, она принялась усердно вырисовывать что-то на свободном листе. Моа подошел и сел рядом, скрестив ноги. Заглянул в альбом. Из-под мечущегося пера проступали на бкумаге очертания лежащей на боку Пепы и Архо, склонившегося над ее почти зажившей раной.

Вопрос сорвался сам собой:

— Почему ты рисуешь… то, что рисуешь?

Има ответила:

— Я рисую то, что важно, — развернувшись всем корпусом к Моа, поймала его взгляд. — Тебе это не кажется странным и несправедливым?

— Что?

— Почему все мертвые непременно воюют? Может же у вас быть и иное, мирное призвание?

И они вместе посмотрели на Архо. На теплый свет, что едва уловимо сходил с его ладоней и путался в косматой шкуре беззаботно дремлющей Пепы.

— В мирной жизни мы лишние.

— Не лишние, Моа. — И зелень глаз навстречу… Как выстрел из арбалета в упор. — Что нас разделяет?

— Все разделяет. Никто из живых не любит нежить.

— А вдруг кто-то все-таки любит…

Как камнем по лбу!

Моа поднялся и направился к целителю. В груди будто лава бурлила — все стягивалось тугим узлом. К чему эти разговоры? Не нужно об этом говорить.

Не нужно.

— Хватит, Архо, — заявил строго, встав рядом, первое, что в голову пришло. — Рана уже почти затянулась. Оставь себе немного силы, а то опять на куски разваливаться начнешь…

Соратник не внял совету, лишь взглянул скептически и предположил как бы невзначай:

— Ты, Моа, с подругой что ли поссорился?

— С чего ты это взял?

Архо прищурился хитро и полушепотом пропел:

— Глаза, как смарагды… За спиной изящный клинок… Обожает всякое зверье и тащит с собой… Тебе она нравится, да?

В ответ донеслось хмурое:

— Что ты несешь? Эти игры в эмоции не для меня.

— Почему ты решил, будто чувства твои — это игры?

— Потому что мое сердце не бьется. Потому что я — оживший труп и не более того.

Моа сказал это слишком громко. Има, кажется, услышала последнюю фразу и подняла голову, отвлеченная от художеств. Оказалось, что и Архо, пока лечил Пепу, услышал больше положенного.

И спросил:

— Так что же вас все-таки разделяет?

Моа ему не ответил.

Мортелунд. Центральная Цитадель

Их собрали и выстроили ровным рядом в главном зале большой башни.

Люсьена была среди прочих избранных, но происходящее ее вовсе не привлекало. С гораздо большей радостью она бы осталась вне внимания Триады, однако, те созвали самых успешных личей.

Умелых и покладистых.

Ответственных, как Люсьена.

— Итак, дел у нас невпроворот, — громко оповестил собравшихся Полувий. — Владыка, как вы уже знаете, мертв, а это значит, что мы трое, — колдун обвел взглядом первого и второго некромантов, — будем заняты решением серьезного вопроса передачи власти. Вы же отправитесь в погоню за мятежником Моа. Теперь нам известно его местонахождение, так что вернуть беглеца домой в кратчайший срок — ваш долг…

Люсьена вернулась в свою башню задумчивая и хмурая. Темные тучи сгущались над Мортелундом — еще более темные, чем обычно. И Ёри снова злилась на ветер… Интересно, что он приносит, этот ветер? О чем воет? О ком плачет?

В полночь она с отрядом покинула цитадель.

Быстрые кони летели на юг, но как ни стремительны они были, еще несколько отрядов успели уйти вперед. Глядя в спины соратников Люсьена судорожно соображала, как бы попасть в Кутанай первой… И что она будет делать, попав туда первой? Предупредит друзей об опасности?

Неприемлемо.

Или приемлемо? После смерти владыки, все приказы Триады будто обходили ее стороной. Сильная магия властителя, удерживающая от мятежа мертвецов Мортелунда, истончилась и ослабла. Люсьена чуяла, что главные некроманты не в силах возродить ее…

… пока что.

Именно поэтому они так торопятся назначить преемника. Без владыки цитадель рискует погрузиться в хаос, с которым не совладает ни могучий Аки, ни хитрый Полувий.

Что-то неладное творится.

Владыка умер по своему желанию — Люсьена знала это наверняка, Архо врать не мог — и явно против воли Триады. Зачем он отослал Архо на поиски Моа? Почему Моа всем так нужен? Ответы на вопросы — лишь фрагменты одной мозаики, составляющей нечто невероятное…

Нечто целое.