Личная помощница врага (СИ)

Но тут мне стало не до вопросов. Магии я отдала уже много, и от слабости закружилась голова. Наградой мне был почти нормальный взгляд учителя. Он накрыл мою ладонь своей, а затем притянул меня к себе другой рукой. Наши губы встретились лишь на миг. Потом я не выдержала и положила голову ему на плечо. Вопросов у меня было много, но почему-то я задала далеко не самый главный.

— Что сделал Шендан? — прошептала я. — Дерево хай?

— Наверное…

— Там были врата?

— Об этом… не беспокойся. В том районе сегодня отец, он уже закрыл их…

Слушать его хриплый голос было невыносимо, и я попросила:

— Не говорите.

— Мне уже легче, — пробормотал он. — Спасибо.

Я хотела сказать, что это заслуга его уроков, а не моя. Но сил не было, поэтому я молча прикрыла глаза, продолжая накрывать адскую метку льдом. Я должна помочь. Должна облегчить его боль хотя бы на время.

… Наверное, я уснула. Точнее, мы оба уснули. Потому что когда я открыла глаза в следующий раз, комнату освещало солнце. А в шаге от дивана стоял Юлиус Ару, и в его глазах была ярость.

В этот момент я осознала, что все еще лежу в объятиях своего учителя, его рубашка распахнута, и моя ладонь касается его обнаженной груди. Хуже и быть не могло!

Я дернулась, но Ару только крепче прижал меня к себе в ответ. Его отец ткнул в мою сторону пальцем и прошипел:

— Что она здесь делает?

Его голос дрожал от ярости. Я почувствовала, что мои щеки заливает краска, а Юлиус Ару продолжил:

— Элизабет высказала мне свои предположения о твоих отношениях с этой девицей, но я посчитал ее слова бредом. И что я вижу сейчас?! Что она здесь делает, Рой?

Ару холодно ответил:

— То, чего никто из вас не смог.

С этими словами он откинул полу рубашки и убрал мою ладонь. Вместо алого узора на его коже был льдистый белый налет. На лице его отца появилось изумление, но в следующий миг оно сменилось яростью. Он понял, что самая страшная тайна его рода мне известна.

Но учителя это не смутило. Он спокойно разжал руки, позволяя мне отстраниться. А затем медленно поднялся на ноги и, глядя в глаза отцу, стал застегивать рубашку. Когда он заговорил, его голос остался холодным и спокойным.

— Ее магия помогает мне. Облегчает боль, успокаивает жар. И делает это гораздо лучше, чем любое другое средство. Ты думаешь, я оставил ее при себе просто так? Что предосудительного ты сейчас увидел, что готов поверить домыслам Элизабет?

Я опустила взгляд и постаралась успокоиться, но выходило плохо. Слова учителя резали без ножа, хоть я и понимала, что он не может сказать правду. Мелькнула мысль, что возможно, правду он говорит как раз отцу и остальным. И я всего лишь игрушка, милая и такая полезная. Но я вспомнила, каким тоном ночью учитель просил дать ему клинок, и отогнала эту мысль.

А Юлиус Ару продолжал:

— Что я здесь увидел? Ты еще спрашиваешь?! Вы только что спали в обнимку, сидя на диване. И ты был не совсем одет, если помнишь.

— И что? — равнодушно пожал плечами учитель. — Мне было плохо, она помогала мне. Да, мы уснули. Если бы я уснул в обнимку с банкой лекарственной мази, ты бы мне тоже этим пенял?

— Нет, — возразил его отец. — Но она — не банка с лекарством и не кукла, а дочь кровного врага. Того, кто убил твоих родственников и ушел безнаказанным. К тому же, это девушка. Хочется верить, что еще невинная. И ты выдал ей самую главную тайну рода!

Теперь его палец обвиняюще указывал на грудь Ару. Я чувствовала, что внутри обоих горит огонь, жестокий и беспощадный. Каждому хотелось дать волю своей силе, но они сдерживались. Пока.

Учитель не выдержал первым. Оттолкнул руку отца и процедил:

— Потому что твой дружок Шендан попытался избавиться от меня с помощью врат вне категорий.

В глазах Юлиуса Ару появилось недоверие.

Не глядя на меня, учитель произнёс:

— Ариенай. Маргарет, должно быть, уже приготовила завтрак. Спускайся. У нас дневной патруль.

Не знаю, как я нашла в себе силы подняться. На ватных ногах я вышла из комнаты. Дверь за моей спиной захлопнулась, и это внезапно придало мне сил. Я оглянулась и замешкалась. А затем осторожно шагнула назад и приложила к гладкой деревянной поверхности ухо.

И тут же отпрянула, зажимая его рукой. Дверь оказалась нестерпимо горячей, а треск пламени заглушал все звуки. Кто из них позаботился, чтобы я ничего не услышала? Мне ничего не оставалось, кроме как отправиться в свою комнату. Нужно было умыться и спускаться на завтрак, но вместо этого я села на кровать и обхватила колени руками.

О чем они говорят? Что думает Юлиус Ару? И что делает учитель, как отпирается? Интрижка с ученицей сама по себе была кощунством, а уж интрижка с дочерью кровного врага… Наши роды враждуют несколько столетий. Я тут же вспомнила о встрече с Шенданом. Он обещал рассказать моему отцу о том, что я учусь у одного из Ару. И тот будет страдать, представляя ужасы, которые со мной может сотворить кровник. И ему, конечно, не придет в голову, что запугивание отчислением и обвинения в глупости каким-то образом перешли в объятия, поцелуи и подарки.