Личная ведьма для инквизитора

— Ну… — Гера зажмурилась. — Я представляла, что они будут нежно-голубого оттенка, такого, как моё платье, которое шьет фрау Эдвина. Чтобы весенние нотки были во всем, даже в бумаге. И мне бы хотелось, чтобы заполнялись они не от руки. Не от моей руки, потому что у меня не самый лучший на свете почерк…

— У меня хороший, — пожал плечами я. — Инквизиторов учат писать красиво.

Потому что приговор должен быть зачитан без ошибок. И только правильно записанное имя ведьмы, в котором учтены все нюансы правописания и которое выглядит именно так, как ей нравится, не может исчезнуть с бумаги. Ещё одна инквизиторская уловка, которую я терпеть не мог и старался всегда допустить крошечную ошибку в завитке, чтобы ведьмино имя всё-таки исчезло с бумаги, и инквизитор вынужден был продолжать свои исследовательские работы по определению идеальной формулы.

— И чтобы с тиснением! — закончила Гертруда и ещё раз мечтательно улыбнулась. — И чтобы они разлетелись, ведомые магией…

— Глянь, такие?

Она открыла глаза и уставилась на стопку бумаги — с тиснением, с гербом маркграфа фон Ройсса, нежно-голубого цвета. Рядом уже красовалась чернильница и перо, предназначавшиеся, очевидно, для меня.

— Да! — радостно воскликнула она. — Теперь остается только их заполнить! Ты можешь придумать какой-нибудь красивый текст?

— Могу, — вздохнул я, надеясь, что правильно переделаю любовное заклинание, которое где-то вычитал. Ну а если нет, то гости прибудут на свадьбу чуточку более… одухотворенные.

Если можно так выразиться.

— Ну и отлично! Ты напиши первое своей маме, а я пока подготовлю список всех, кого надо пригласить! — Гера схватилась за второе перо, возникшее буквально из воздуха, и с упоением принялась составлять список.

Я усмехнулся и взялся выводить нужные слова на бумаге. Буквы ложились привычно красиво, без лишних завитков, складывались в слова и в фразы, и витиеватое приглашение на свадьбу "горячо любящих друг друга Людвига и Гертруды" вскоре лежало на столе.

— Смотри! — радостный голос Геры заставил меня вздрогнуть. — Бусина белеет! А я список сделала.

Седьмая бусина и в самом деле едва заметно посерела, меняя оттенок на более светлый. Вот только до желанного белого было ещё очень много оттенков.

Я взял из рук Геры список, пробежался по нему взглядом и усмехнулся.

Ну что ж. Да, правда, много оттенков.

Примерно сто.

И это испытание, кажется, проходить нам придется не один день.

Глава семнадцатая. Гертруда

Седьмая белая бусина, стоившая нам два дня и едва не свернутое запястье правой руки, красовалась на запястье. Пригласительные одно за другим вылетали в окно, и я провожала их взглядом, как будто это были живые птицы, оставлявшие о себе в качестве воспоминания ещё один вычеркнутый пункт в списке.

Я смотрела на пергамент и искренне поражалась — зачем столько всего написала? Зачем мне нужны были все эти люди?! Я же никогда не любила масштабные празднества, терпеть не могла шумиху. Привыкла к тишине леса, окружавшего бабушкин дом, всегда сбегала туда от постоянных криков детей, которых у нас не бывало мало… Наслаждалась два года тем, что в моем доме было тихо и спокойно. Ни слуг, ни посторонних, ни особых гостей. Только изредка Барбара и Иоганна заглянут на огонек, да и те никогда особенно не задерживались. Наши отношения основывались на том, чтобы сильно не раздражать друг друга своим длительным присутствием. Ходили друг к другу в гости, правда, по большей мере они ко мне, потому что я лучше готовила, отдыхали, говорили, а потом разбегались каждая к себе.

Ну, они-то, наверное, вели более активный образ жизни, но мне было уютно в моем крохотном мирке, в который никто не имел права вторгаться, разве что самые родные и близкие. Зиг, например, тоже умел надолго замолкать, а сейчас вот скачет с ветки на ветку, хвост распушил! Ну что за брачные танцы? Не стыдно разве?

Я вздохнула. Конечно, можно было его одернуть, велеть вести себя прилично, но я знала, что этого делать не стану. Пусть наслаждается жизнью, коль ему так хочется. Зачем ломать чужое счастье, даже если он всего лишь птица? Да, птица, но моя, родная…

— Фрейлейн Гертруда, чего грустите, — вкрадчивый, противный голос Казика раздался прямо у меня над ухом. — Разве это прилично — молодой невесте стоять, опустив голову, хмуриться…

— Вы что-то хотели? — я стремительно обернулась. — И как ваше здоровье, герр Хогберг? Хорошо себя чувствуете? Живот не болит? Может быть, пирогов вам напечь?

При упоминании пирогов Казимир заметно так дернулся и скривился.

— Спасибо, — пробормотал он, — не нужно. Я на правильном питании.

— Так я могу приготовить диетические пироги. Я ведь не Барбара, приворотные зелья туда не подсыпаю, и есть их можно, не боясь отравиться.