Личная ведьма Тёмного (СИ)

— Тебе всё ещё мало доказательств? — Сура метнула гневный взгляд в сторону Отовиана. — Может быть, подождём, пока ведьма полностью восстановит свой Градите? Подождём, когда она утопит в чёрном пламени наш мир?

Отовиан, явно не ожидавший такого поворота событий, практически вжался в кресло, не желая испытывать на себе гнев северной королевы. О её ледяном сердце и крутом нраве не зря ходило столько легенд.

— Сура, ты преувеличиваешь. — Не выдержал и встал со своего места Ронтагур. — Мы не знаем, подойдёт ли ведьма для пророчества. Мы не знаем, сможет ли она пройти обряд инициации и тем более мы не можем знать, что её Градите способен вместить в себя столько магии, чтобы овладеть чёрным огнём.

— Как не можем знать и обратного! — Сура яростно сорвала с одной руки перчатку и задвигала в воздухе длинными изящными пальцами.

— Вернись за стол, переговоры еще не окончены. — Бавир сдвинул густые, абсолютно белые брови к переносице.

— Я жду ваш ответ через два дня, а сейчас прошу меня извинить — нужно решить некоторые проблемы королевства, пока ещё есть, что решать. Альмур!

Сура жестом распахнула окно, в которое несколькими минутами ранее влетел парень-сокол, а затем две фигуры, мужская и женская, взявшись за руки шагнули вниз.

— Пускай идёт! — Бавир поднял открытую ладонь вверх, удерживая Ронтагура на месте. — В чем-то она точно права: мы пока не знаем, что это за ведьма и насколько серьезную опасность она представляет для нас. Но то, что Дарк пытается что-то провернуть за нашей спиной не вызывает у меня сомнения.

— Осталось лишь понять, насколько далеко он готов идти. — Согласился Отовиан, заметно расслабившийся после ухода Суры.

— И что нам делать с Хини. — Кивнул ему Ронтагур, и все трое снова замолчали, каждый раздумывая над дальнейшей судьбой своего государства и тем, что «как раньше» уже точно не будет.

7

Я проснулась, когда в комнате было уже совсем темно. Но стоило мне пошевелиться, и небольшие настенные светильники в виде искусно вылепленных кувшинок загорелись красным светом.

Огромное окно, по понятным причинам не задернутое шторами, открывало прекрасный вид на необъятные сады, освещаемые бледными, такими же красными, как светильники в моей комнате, фонарями. А вдалеке горели тысячи огней: вероятно, там был город и именно туда мне нужно было.

Забавно, но я всегда думала, что попади я в ситуацию, подобную нынешней, я бы обязательно придумала, что делать. Нет, не то, чтобы я часто воображала, будто меня похищает группа поехавших фанатиков, но мне всегда страшно хотелось верить в то, что я найду решение любой проблемы. Я была не из робкого десятка и об этом говорило то положение, которое я занимала в корпорации. Директор отдела маркетинга — звучит гордо. Я шла к своей цели напролом много лет. Даже тогда, когда не знала, к чему именно стремлюсь, я понимала, что хочу добиться многого. Не для того, чтобы купаться в деньгах, покупать дорогие туфли или панибратски общаться с влиятельными людьми. Нет. Для того, чтобы мать, наконец, посмотрела на меня другими глазами. Посмотрела так же, как смотрела на Льют, когда та была жива.

О, Льют была для родителей светом жизни. А я — её бледной тенью. Ребёнок, не блистающий знаниями и стремлением к прилежной учёбе, но и не привлекающий внимания бунтарскими выходками. Не отличница, но и не двоечница. Не красавица и не замарашка. Не очень творческая, не очень общительная, не очень талантливая, и ещё целая куча пунктов в списке «не очень..», которые делали меня незаметной на фоне гениальной сестры. Нет, меня вполне устраивал подобный расклад вещей. И да, мне хватало той любви, которую дарила мне сестра. Пока она была жива, я не нуждалась в обществе людей, подругах. Даже в родителях, казалось, я нуждалась не так сильно, как в простых разговорах в импровизированном домике из подушек и пледов, который мы с Льют построили на пыльном чердаке, и куда забирались по ночам, зажигая разноцветную гирлянду, свистнутую из ящика с новогодними игрушками.

После того трагического случая всё изменилось. Изуродованное тело Льют нашли за городом. Меня на опознание не взяли беспокоясь за моё ментальное здоровье, но в тот вечер я слышала, как мама плакала в телефонную трубку, рассказывая кому-то, что собственную дочь узнала лишь по шраму над локтем и родимому пятну.

Когда горечь утраты чуть притупилась, родители стали делать из меня новую звезду, пытаясь компенсировать отсутствие любимой дочери. Но это было то же самое, что пытаться вылепить кувшин из мокрого песка, претворяясь, что в руках у тебя глина — даже если сильно постараться и придать нужную форму, все твои труды превратятся в бесформенную кучку на ближайшей же кочке. Так и случилось.

Поняв, что новой Льют из серенькой Амели не выйдет, родители просто перестали обращать на меня внимание, а вскоре отец и вовсе ушёл, бросив нас с мамой, даже не объяснившись, не попрощавшись. А я стала для матери невыносимым напоминанием о той счастливой семье, которой у неё больше никогда не будет.