Личная жизнь женщины-кошки

– Как вы расстались? – неожиданно громко спросил Апрель. Я посмотрела на него, удивленная такой реакцией. Его глаза горели, вопрос был адресован не только мне.

– Ты уже задал один вопрос, теперь моя очередь. – Я отобрала у Малдера бутылку, дернула с усилием, потому что он вцепился в нее крепко, и сделала значительный глоток.

– Хорошо, – кивнул он. – Спрашивай.

– Кто ушел от тебя? Кто не вернулся к тебе в один прекрасный день? – Еще не закончив, я поняла, что попала в точку. Игорь замолчал и отвернулся в сторону Он долго стоял так, не шевелясь. Апрель, кажется, еле дышал, побледнел еще сильнее. Я хотела подойти к нему, сказать, что он может не рассказывать мне ничего, но Игорь уже заговорил – голос звучал глухо, как из подвала:

– Если ты говоришь, что все мы играем главную роль в своих фильмах, ее фильм был «Чистое сияние безупречного разума», и она была Клементиной. Я любил ее, да. Она тоже была не такой, как все. Мы знали друг друга еще со школы. Она постоянно что-то выкаблучивала, а я все время боялся, что ее накажут. Но почему-то этого никогда не случалось. Она как-то украла сигарету у нашей директрисы и заставила меня выкурить ее с ней пополам. Единственный раз в жизни, когда я курил. Она хотела, чтобы нас поймали, призналась при всем учительском составе, что взяла сигарету у директрисы. Потому что это, мол, несправедливо – наказывать нас за то, что мы берем пример с нее. Вот такая она была.

– А потом? – спросила я.

– Потом? – пожал плечами Малдер, моментально закрываясь. – Потом я тоже любил. И не единожды.

– Нет, нет, что стало с твоей Клементиной? Как ее звали? Какая она была? Красивая?

– Она была безумно красивой, – тут же ответил Апрель.

– Так. Мне нужно еще выпить, – вздохнула я. – Значит, безумно красивой. Ага. И что сподвигло тебя переменить взгляды и влюбиться в меня?

– Ты тоже красивая, – возразил Игорь, вынимая бутылку из моих рук.

– Ты тоже красивая, – передразнила его я. – Так утешают страшненьких девочек родители, когда те возвращаются с выпускного вечера, где их так никто и не поцеловал.

– Тебя никто не поцеловал на выпускном? – заинтересовался Апрель. – Отвечай, теперь моя очередь спрашивать.

– Без проблем. Меня никто не поцеловал, потому что я не ходила на выпускной.

– Почему? – удивился Малдер. Я затаила улыбку.

– А как ты думаешь? Какие могли быть причины?

– Ты заболела?

– Нет, я была совершенно здорова, – помотала головой я.

– Ты… ты не хотела кого-то там видеть? Тебе не нашли подходящего платья?

– Платья? – расхохоталась я.

– Ты что, даже тогда не носила платьев? – опешил Малдер.

– О, ты даже не представляешь, насколько я была далека от платьев. Видишь ли, мне пришлось сдать экзамены чуть раньше, потому что мой отец забрал меня с собой в Швейцарию сразу после окончания школы. Там шла научная конференция, в которой мой папа был одним из докладчиков, и он хотел, чтобы я посмотрела, как выглядит настоящий научный мир.

– И как он выглядит? Как-то иначе, не так, как наш?

– Это вопрос с вином? – улыбнулась я. Малдер вернул мне бутылку, я отпила немного. Кровь уже была горяча, и опьянение – от вина ли, от усталости ли – уже делало меня невесомой, словно я летала в космической кухне где-то неподалеку от Сатурна. – Нормальный мир, такие же люди – руки, ноги, страхи, всякие твои любимые психологические проблемы. И вовсе не все ученые страшненькие. Многие очень даже ничего. Мой отец, кстати, был очень красивым мужчиной. Как ты.

– Как я? – ухмыльнулся Малдер.

– Ты каждый раз удивляешься, когда я намекаю – весьма прозрачно, – что ты ужасно и непристойно красивый. Но у них там, в ЦЕРНе, некоторые целую жизнь готовы потратить на то, чтобы ловить кварки в адронном коллайдере. И внешность им побоку. Серьезно.

– Вы были в ЦЕРНе?

– Что ты, нет! Не в тот раз. Тогда ничего еще не было в ЦЕРНе, никакого коллайдера. Мы поехали в Женеву. Красивый город – сказка, но я почти не успела его увидеть. Одна обзорная экскурсия на автобусе, и все. Остальное время мы проторчали в корпусах их научного центра.

– Скука?

– Только не скука, – возмутилась я. – Представь себе море умных людей, и все с бейджиками, и все спорят друг с другом, но не так, как мы с тобой или как вообще кто угодно, не так, как в нашей Думе, когда все эти депутаты орут и швыряются вещами. Хотя такое везде может случиться. Научный мир – он ведь немного другой. За это наших и сжигали в свое время на кострах, потому что мы ищем ответы, а когда их нет, просто говорим: «Я знаю, что я ничего не знаю».

– Ничего себе у тебя аналогии. Просто «Я и Сократ», – рассмеялся Малдер.

– А чего такого? Да, именно так: Сократ, Аристотель, Фрэнсис Бэкон, мой папа, немножко и я, ну самую малость. Ты знаешь, что мой отец считал самым величайшим достижением человечества?

– Что?

– Белые пятна.

– Белые пятна на чем? – опешил Малдер.