Личная жизнь женщины-кошки

Хорошая мысль. Надо признать, с чем с чем, а с хорошими идеями у Игоря перебоев нет. Значит, мы только переехали сюда. Сняли вместе квартиру. Молодая пара. Хорошая игра. Никакого прошлого, только будущее, светлое, как его нежно-голубые и бежевые рубашки. Я смотрела на вещи, трогала их, подносила к лицу. Запах – самый мощный индикатор совместимости. Мое тело хотело рожать детей от мужчины с таким ароматом. Апрель вывалил все вещи из шкафов, словно открыл мне свой внутренний мир, просто вытряхнув содержимое шкафов. Как «психологично» это его решение. Я неторопливо перебирала его рубашки, рассматривала галстуки, костюмы – прямо из химчистки, в плотных пленочных пакетах. Я обратила внимание на кучу старых ежедневников, которые тоже лежали на виду, словно предлагая себя прочитать. Там были расписания встреч, обведенные в кружок часы и приписанные адреса. В них были чьи-то номера телефонов, какие-то суммы денег – то ли данные в долг, то ли полученные в зачет чего-то. Там были номера электронных билетов на самолеты до Владивостока, маленькая фотокарточка: на ней Игорь был совсем еще ребенком, он сидел на пластмассовом коне на колесиках, рядом с ним стояла его мама (предположительно) – высокая женщина с каштановыми волосами, в коричневом платье, с усталым лицом. Красивая, сухопарая – эдакая грациозная мама-жираф, а с другой стороны, словно и не с ними вовсе – его папа-жираф, от которого Апрель унаследовал свою холодную, с сигналом «стоп», внешнюю привлекательность. Его отец был высокий и стройный: военная выправка, строгое лицо, внимательный взгляд. Мужчины высшей пробы. Руками не трогать.

Я отложила фотографию и подумала: а ведь мы с ними когда-нибудь можем познакомиться. Что они скажут про меня? «Господи, где ты ее взял?» «Сынок, что с тобой не так?»

Я и правда вела себя как сыщик, пытаясь наверстать упущенное из-за моей баснословной черствости. Я даже не знала, откуда Игорь родом. Любой нормальный человек спросил бы о таком еще на первом свидании. Мы говорили о котах в коробках, мертвых и живых, но не говорили о таких простых вещах, как детство, первая любовь.

Его Анна. Мой Молчанов. Наши скелеты в шкафах, которые вылезали и подсматривали за нами. Я не могла понять, как она могла бросить Игоря, что должно было быть в голове у этой безумной девицы, чтобы уехать в Израиль к какому-то дурацкому жениху, разбить такое сердце, заключенное в таком теле, присоединенное к такому сознанию, у человека с такими зелеными глазами.

Короче, как она могла, тварь?!

Так же, как и Юра Молчанов, наверное. Хотя, опять-таки, чисто технически (как говорит моя сестра) Молчанова я бросила сама.

Я уложила книги Апреля в стопки, предварительно прочитав их названия. Хотела узнать о нем все: книги были словно говорящие информаторы. Скажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты. Я предположила, что не задавала ему все это время никаких вопросов, потому что знала, как больно бывает терять тех, к кому сильно привязалась. Теперь я знаю, что он читал «Властелина колец», что купил трехтомник Толстого «Война и мир», но, кажется, ни разу не открыл его. Может, просто хотел перечитать и забыл? А возможно, купил, потому что у каждого образованного человека в библиотеке должно быть? Нет, это не похоже на моего Апреля. Большая часть книг зачитанные, с потертостями, с загнутыми уголками страниц. Мой папа не понимал такую привычку, злился страшно. Мог даже накричать, но я все равно загибала уголки.

«Бойцовский клуб». Гхм. Странная книга. Мне ее сунул один мой одногруппник: кричал, брызгая слюной, что это книга всех времен и народов. Что-то в ней, безусловно, было. После нее я ходила и повторяла, улыбаясь, что «первое правило бойцовского клуба…» и так далее. Машка Горобец злилась и швырялась в меня вещами. А я обвиняла ее в вещизме и обещала взорвать.

Собрание сочинений Джека Лондона. Читал, читал, страницы затертые, уголки загнутые. Я не люблю Лондона, для меня там слишком много грусти. Когда я читаю этого автора, я словно каждый раз замерзаю где-то в горах, в снегу. Впрочем, книги отличные, никто не спорит. Пусть лежат.

Поразительно мало книг по психологии. Видимо, все они остались в офисе. Ничего по саморазвитию и отношениям. Дом моей сестры-психолога набит этой литературой. С помощью ее библиотеки можно саморазвить целую африканскую деревню, если предположить, что местные жители читают по-русски. Иногда я «гадаю» по книгам сестры, моя любимая – «Дифференциальная психофизиология мужчины и женщины», из которой можно почерпнуть такую абсурдицу, как, к примеру, то, что в моем случае «вопрос о половых различиях остается достаточно запутанным, и одна из задач заключается в том, чтобы выяснить, в какой мере полоролевые стереотипы целесообразны». То, что я не нашла подобной литературы в доме Апреля, было очень даже хорошо.