Личное дело

Люблю стихи, люблю огонь. И часто зажигаю свечи. Музыка - моя защита. Люблю пургу, шторм - это буйство стихии, её вольный разгул. Я родился в октябре, и мне, как художнику, ближе осень. Но как человеку, мне нравится весна - пробужденье природы, жизнеутверждающая, многообещающая её пора.

Не люблю неправды, интонаций неискренних. Напряжение внушают мне люди, ущемлённые в своём самолюбии, внутренне ущербные, когда они вырываются вперёд. Всё: они - самые гениальные, самые талантливые, и ничего простого, человеческого вокруг себя они уже замечать не хотят. Отбрасывают неудобное для себя - в том числе и то, что требует их участия. "Гению" всё можно!.. Горько бывает видеть такое.

Люблю Россию, люблю человека, люблю прошлое наше, люблю историю. Прикасаюсь к истории более тридцати лет. Поэтому роль Ивана Грозного в спектакле по пьесе А.К.Толстого - это отдельный, важный для меня разговор. И особая страница в моей творческой биографии - Иван Васильевич Грозный.

ЭНЕРГЕТИКА СЛОВА

Отношение Алексея Константиновича Толстого к главному герою в пьесе "Смерть Ивана Грозного" очень непростое. Род Толстых вообще не отличался уважительностью к династии Рюриковичей, особенно - к Ивану Грозному. Я покопался в Карамзине, в Валишевском, перелопатил много литературы. И узнал, что Иван Васильевич Грозный был не только великим собирателем Руси, но и удивительным композитором. Он оставил после себя потрясающее духовное музыкальное наследие. Музыка расшифрована с его крючковой нотной грамоты... Он сам был певчим в духовном хоре.

Сейчас довольно многие духовные хоры исполняют музыку нашего царя. Поют стихири Иоанна Грозного! И я знаю, как трепетно относился Георгий Свиридов к его музыке. Со Свиридовым мне посчастливилось работать как раз над этим спектаклем. Это он писал музыку ко всем "трём царям" трилогии Толстого: к Грозному, к пьесам "Царь Фёдор Иоаннович", "Царь Борис".

Иван Грозный был созидателем - в отличие от многих современных правителей, начиная с прихода советской власти. Вот какими предками создавалась Россия от Сибири до западных границ. Уникальная это личность Грозный. И как боролся он за православие, как отстаивал нашу веру!..

Пишет ему Папа Римский: "Царь всея Руси, позволь приблизить латинику к православию и позволь построить католический храм в центре Москвы и дай нам отроков для обучения латинике". Царь Иван Васильевич отвечает: "Не допущу ереси в России, ибо вы присели перед Господом Богом, а мы стояли, стоим и стоять будем, ибо вера наша есть великий труд - вера наша Православная". Какая форма потрясающая: стоим мы перед Богом до сих пор - как свечи! Если уж приняли православие, так давайте ни в чём не изменять обычаям наших предков. А будем нести эту веру как крест свой.

И Сибирь-матушка при Грозном была присоединена к княжеству Московскому, благодаря Тимофею Ермаку, казаку Донскому. И книгопечатание при нём развивалось, и военные преобразования великие были. Ведь и опричнина - явление далеко не однозначное. Тут очень сложно определить, где - причина, а где - следствие, почему всё происходило так, а не иначе. Была и положительная сторона опричнины: надо было очищать от бесовства Россию.

Словом, я вошёл в сопротивление, в противоречие с той негативной стороной, которая была выписана в пьесе А. К. Толстого. Иван Грозный изображён там не в очень тёплых тонах, мягко говоря. Поэтому я пошёл по испытанной системе Станиславского: в хорошем ищи плохое, в плохом ищи хорошее. И когда находишь светлые тона в плохом, казалось бы, образе, он становится более полноценным, более живым.

Более двадцати лет назад режиссёр Равенский вместе со Смоктуновским поставили спектакль "Царь Фёдор Иоаннович". Сейчас роль царя Фёдора играют Юрий Соломин и Эдуард Марцевич. Более десяти лет тому назад была поставлена третья пьеса из трилогии А. К. Толстого - "Царь Борис". И лишь потом, годы спустя, вернулись к первой части, к Ивану Грозному, чтобы в Малом шла вся трилогия. Это была мечта руководства театра.

Кому играть главную роль? Выбор почему-то пал на меня. Я, конечно же, не Иван Грозный по человеческой своей сути. Тем более, что этот образ, традиционно сложенный Эйзенштейном и Черкасовым, закрепощал меня изначально.

Роли Ивана Грозного я долго сопротивлялся. Отказывался от неё. Чувствовал, что потребуется повышать эмоциональное напряжение почти до истерии, до умопомрачения - до такого градуса, за которым теряется сознание. Наконец, меня убедили, что возможен другой вариант. Тогда-то я стал погружаться в шестнадцатый век. Просмотрел много документов. Побывал в Александровской слободе, которую Иван Грозный хотел сделать своей столицей. И так, помаленьку, по ниточке, по камешку собирал, сравнивал, нанизывал факты. И пришёл к грандиозному для себя открытию - и к Ивану Грозному, и к России того времени отношение у нас явно предвзятое.