Личное дело

Американский собеседник проявил, и это было заметно, повышенный интерес к национальному вопросу. Он прямо спросил, не хочу ли я узнать точку зрения ЦРУ на то, что будет с Советским Союзом в 2000 году — начале будущего века. Из его скупых слов можно было понять, что он сомневается, сохранится ли к тому времени СССР. Гейтс выразил намерение передать нам соответствующий аналитический прогноз, подготовленный в ЦРУ США.

Я, разумеется, сказал, что мы с признательностью восприняли бы передачу такого материала и сообщили бы свою точку зрения на него. Этот материал так и не был передан нам американской стороной, хотя в Вашингтоне мы находили возможность напомнить об этом Гейтсу.

Конечно, такому разговору с Гейтсом было придано большое значение, его серьезность и важность не вызывали сомнений в нашей службе. Думал я о трагическом прогнозе для Советского Союза и тогда, когда произошел его развал. Правда, Гейтс говорил о более позднем сроке: случившееся опередило развитие событий примерно на 10 лет! Нашлись ловкие исполнители, которым оказалось по плечу приблизить трагедию, осуществить ее значительно раньше и масштабнее.

Гейтс — выразитель интересов тех, кому верно служил многие годы, он патриот Америки и воспитывался в годы господства «холодной войны», когда Советский Союз считался врагом США номер один. Гейтс исходил из объективного несовпадения интересов США и СССР, не без основания усматривал в нашей стране главное препятствие на пути Америки по распространению и усилению влияния в мире. Он всегда нелояльно относился к Советскому государству, стоял на экстремистских позициях и впредь будет делать все для усугубления развала Союза и, можно с уверенностью предположить, дальнейшего ослабления и самой России.

По имеющимся данным, Гейтс настороженно относился к возможному тесному сближению СССР и Китая, усматривая в этом опасность для США.

Последнее характерно не только для Гейтса. Опасность развития советскокитайских отношений для Америки усматривали и предшественники Гейтса на посту директора ЦРУ. Тут следует исходить из реального представления в Вашингтоне о линии Москва — Пекин. Надо полагать, что в обозримом будущем в этом вопросе изменений в американской позиции не произойдет.

Встречался я и с бывшими директорами ЦРУ — Колби (возглавлял эту организацию в 1973–1976 годах) и Тернером (1977–1981) — во время их приезда в Москву в 1990–1991 годах как частных лиц. И при одном и при другом американская разведка добилась существенных успехов в приобретении агентуры из числа советских граждан, в том числе среди сотрудников наших внешнеполитической и военной разведок. Оба усматривали в Советском Союзе главного противника США, вели огромную работу по бывшим социалистическим странам и в государствах третьего мира. Таким образом, в принципиальном плане различий между всеми тремя названными директорами ЦРУ нет.

Посещение Тернером и Колби Советского Союза было вызвано их желанием лично увидеть главного противника по разведывательной работе и посмотреть, что же с ним происходит. Они проявили неподдельный интерес к идущим у нас процессам, не скрывали своего удивления и непонимания. В центре их внимания опять-таки был национальный вопрос, отношения между республиками. Тернер в то время писал книгу о своей работе в разведке и попросил меня написать короткий комментарий, если мне память не изменяет, ко второму изданию книги, что я и сделал, и он был помещен в книге.

Методы работы Центрального разведывательного управления никогда не отличались корректностью, или, образно говоря, интеллигентностью. Скорее они были и остаются хитрыми, скрытными, изощренными, изворотливыми и нередко откровенно грубыми. Так, в вербовочной работе всегда преобладают натиск, прямой разговор, откровенное предложение в лоб о сотрудничестве. Не могу привести ни одного примера тонкой, кропотливой, длительной обработки интересующего американскую разведку иностранца с целью его мягкого, плавного привлечения к сотрудничеству. Руководители ЦРУ, как правило, придерживались именно жесткого подхода к решению оперативных задач. В качестве наиболее яркого примера можно назвать стиль работы Тернера, который, видимо, в силу своего характера предпочитал в работе не изощренные методы, а по-военному недвусмысленные способы решения оперативных задач. Видимо, сказывалась его военная закваска: служба в армии, адмиральское звание. В чем-то он был похож на своего президента Картера, при котором и возглавлял ЦРУ.

Тернер и Колби положительно отзывались о нашей стране, ее культурной жизни, в частности о театрах. Москва и Ленинград произвели на них впечатление оживленных, красивых, полных содержательной жизни городов. По-моему, они на это не рассчитывали. Примечательна в этом отношении фраза, брошенная Колби в беседе со мной: «А вы знаете, социализм не так уж плох!»