Читаем Личное дело игрока Рубашова полностью

Личное дело игрока Рубашова

В Петербурге на рубеже XIX и XX веков живет Игрок. Околдованный и измученный демоном игры он постоянно поднимает ставки. Марафонский танец по нелегальным игорным домам столицы Российской империи заканчивается лишь роковой ночью, когда ставкой в игре стала сама жизнь. С этого момента начинается печальная и причудливая одиссея героя длиною в век… Автор знаменитого исторического бестселлера «Ясновидец», завоевавшего Европу, писатель и бард Карл-Йоганн Вальгрен в очередной раз удивит и покорит читателя своей безграничной фантазией. Его пессимизм не безнадежен, оптимизм — ироничен. Доктор Фауст XX века сталкивается с совсем иными проблемами, чем его литературный предшественник… В романе Карла-Йоганна Вальгрена «Ясновидец» удачно соединилось все то, что в последние годы любят европейские читатели. Исторический сюжет, мистический флер, любовная линия, «готические» ужасы и тайны, тема уродства и «изгойства»… Те, кому нравится Зюскинд, наверняка оценят и Вальгрена. В Европе оценили — там он уже давно человек-бестселлер. Андрей Мирошкин. «Книжное обозрение» Скандинавские фантазии покоряют мир. Очередной «необычный человек со сверхвозможностями»… С любовью, которая побеждает все, моральным выбором между Добром и Злом, поступками, ведущими к еще большему утверждению в истине через раскаяние. С преследованиями, местью, кровавыми разборками и прочими атрибутами культурного досуга. С меткими социальными зарисовками и компендиумом современных научных представлений о природе слова и мысли, специфике слухового восприятия. И плюс неисчерпаемый авторский оптимизм в отношении будущего развития событий по самому замечательному сценарию. Заклятие словом и делом. Пища для ума, души и сердца. Борис Брух. «Московский комсомолец» «Меня сравнивают с «Парфюмером» Зюскинда, может быть, потому, что это тоже исторический роман. И потом, у Зюскинда, как и у меня, есть некий причудливый тератологический ракурс. Я, конечно, польщен этим сравнением, но оно все же поверхностное, и большого значения ему я не придаю. Мой роман и более толстый, и, я думаю, более умный». К.-Й. Вальгрен. Из интервью «Газете» Автору удался горизонтальный размах повествования, когда в основную сюжетную канву, на которой вышита печальная история настоящей и поистине удивительной любви Красавицы и Чудовища, то и дело суровыми нитками вплетаются истории другие. Церковные детективы, как у Умберто Эко. Гипертекстовая мифология, как у Милорада Павича. Эпистолярные интриги, как у Шодерло де Лакло… Ан нет. Не дается он так просто в руки, этот безумно популярный и модный шведский бард Вальгрен. Прячет междустрочно силки-ловушки, в которые читающая Швеция попалась тиражом более 250 тысяч экземпляров, европейская читательская публика с удовольствием попадается многажды. Елена Колесова. «Книжное обозрение» …Автор тащит из всех исторических бестселлеров конца прошлого и позапрошлого веков с такой беззастенчивостью, что диву даешься, как эта машина, собранная из чужих запчастей, едет все быстрее, а в середине даже взлетает… А главное, становится понятен и замысел — не просто подражание, но полемический ответ на «Историю одного убийцы» (подзаголовок «Парфюмера»). Гений и есть злодейство, утверждает Зюскинд. Хрен тебе, вслед за Пушкиным уверенно говорит Вальгрен. Дмитрий Быков. «Огонек»

Карл-Йоганн Вальгрен

Проза / Современная проза18+

<p>Карл-Йоганн Вальгрен</p><empty-line></empty-line><p>Личное дело игрока Рубашова</p>

Как-то раз… нет, не годится… Это случилось тогда, когда… О, Господи! Что еще за «тогда-когда»… В стародавние времена жил в… какие стародавние? Это же было совсем недавно! Ну, хорошо… Не так уж давно жил в городе один человек… Безнадежно, совершенно безнадежно! Сдаемся!

* * *

В космологии ирокезов дочь Земли родила близнецов. Сначала родился мальчик — обычным, традиционным путем, а за ним последовал его брат, Флинт. Он появился на свет из подмышки матери, и она, разумеется, в этих экзотических родах и скончалась. Можно сказать, что младший близнец, не успев родиться, уже начал приносить несчастье. Подумать только — мать убил. Без умысла, конечно, по младенческому неведению, но убил же!

Первенец (мы, к сожалению, забыли его имя), тот, конечно, да, тот-то — дурного слова не скажешь, а Флинт был куда менее одаренным ребенком. Старший брат изобрел домашний скот и огонь, и крышу над головой, и множество других исключительно полезных для человека предметов. И Флинт попробовал ему подражать, но несмотря на все усердие, у него мало что получалось. Тогда он раскапризничался, потерял терпение и начал расшвыривать по всей земле неприступные горы и непреодолимые ущелья, чем нарушил простоту и гармонию, кропотливо создаваемую его братом. И горы и ущелья разделили племена и народы, и все начали говорить каждый на своем языке; люди перестали понимать друг друга, и это привело к войнам и варварству… Бедняга Флинт. Он до сих пор льет горькие слезы. Нелегкая это участь — быть неудачливой тенью брата.

Перейти на страницу: