Личное дело опера Иванова

День тоже, как назло, вырисовывался один из редких «удачных» – когда и ночь прошла без происшествий, и полно ерундовой текучки на месте: сиди себе, копайся в бумажках, звони по телефону да принимай граждан. Но именно на этом Андрей и погорел окончательно.

Отвлечься рутиной не удавалось. Нет-нет, да и застывал над недописанным словом…

А вообще, что он теряет? Нет, ну правда, она же не влепила ему пощёчину, не возмутилась даже. Наоборот, даже не шелохнулась в тот момент, когда и сам он замер у грани, почти касаясь её губ своими. Словно ждала его, чтобы прыгнуть в эту пучину вместе. Ну сбежала потом, да. И что? Да ничего! Неэффективно. А вдруг он вообще тупой и с первого раза не понимает? Может, ему надо нормально объяснить, мол, куда ты лезешь дядя…

И вдруг осенило!

А что, если он и вправду тупой и с первого раза не понимает? Ну, в смысле, по-настоящему тупой, как старый замшелый валенок? Она ведь ни пощёчину ему не влепила, ни возмутилась!

Схватил трубку, решительно набрал номер.

– Алло? – ответила Оксана, а он, промедлив пару секунд, швырнул вдруг трубку обратно. Что за идиотизм? Что он собирался ей сказать?!

Петров, оторвавшись от писанины, поднял на него удивлённо-вопросительный взгляд. Андрей схватил со стола фуражку.

– Пойдём, Вась, по объектам. Нечего тут… отсиживаться.

Вот как надо работать! Побывал, казалось, везде, только что к чёрту в задницу не заглянул! Торговые объекты, школьные площадки, долгострой на Бахтурова, парк на Канатчиков… Обошёл адреса неблагонадёжных, понаблюдал за точками, ранее привлекаемыми за торговлю спиртосодержащими. Разговаривал, осматривал, фиксировал. Исписал почти всю бумагу из папки, разгрёб такую кучу вечно откладываемой мелочёвки, что аж дышать легче стало.

– Может, пойдём уже, Андрей Иванович? – тоскливо взмолился Петров. – Тут теперь рапортов – до полуночи строчить, а планёрка уже через час.

На участке, примостившись на скамеечке возле подъезда, их ждала Алёна Николаенко. Ещё издалека увидев Андрея, решительно поднялась. Петров глянул на часы и, не разжимая губ, предложил:

– Может, на завтра уже её?

Андрей тоже глянул на часы.

– Сейчас разберёмся. Ты иди пока, начинай.

Поравнявшись с Алёной, остановился. Подождал, пока Василий зайдёт в подъезд.

– Здравствуй, Алён. Решила всё-таки написать объяснительную? Правильно, сразу надо было.

– Нет, я же вам сказала, я не могу объяснительную! Если папа узнает, что мы с Юрой… дружим, он… – Осеклась. Но, помолчав, взяла себя в руки: – Просто я вам вчера не всё рассказала. А Тамара говорила, что надо всё, вот я и подумала, может, поэтому вы не можете помочь?

Андрей вздохнул. Ничего не мог с собой поделать, но этот треугольник из жены, посылающей спасать своего мужа его любовницу, которая считает жену любовника его сестрой, и самого любовника, который готов в получить срок, лишь бы не подставить любовницу, которой вообще не рассказывал ни о так называемой сестре, ни о жене или, тем более, двух их детях – чертовски злил. Хотелось разметать всех по углам. А эту, вот, Снегурочку, которая за своего вихрастого Ворона, кажется, в пекло готова полезть – просто выпороть, чтобы мозги на место встали.

Последил, пытаясь успокоиться за летящем высоко в небе самолётом. Мотнул головой. Какого чёрта? Это их личное дело. Не его.

– Ну хорошо, что ты ещё не сказала?

– Только это должно остаться между нами!

– Тогда можешь не говорить. Бессмысленно. Я пойду, извини. У меня работа горит, – и решительно пошёл дальше.

– Подождите! – с отчаянием окликнула Алёна. – Мне кажется, я знаю, что происходит на самом деле. Я имею виду этот конфликт с цыганами. Но я, правда, не должна вам этого говорить! Это касается моего отца.

Андрей остановился. Махнул рукой:

– Пойдём в кабинет.

***

Добравшись с участка в Отделение, первым делом кинул папку с документами на свой стол и кивнул Харламову на дверь:

– Выйдем на пару слов?

– Слушай, Андрюх, давай после, а?

Летучка у оперов проводилась на час позже участковых, но Харламову тоже ещё нужно было писать рапорт, и он спешил. Спешил и Андрей – у них вообще уже всё началось, и он просто нагло опаздывал, но решать надо было сейчас. Схватил друга за рукав, вытащил в коридор. Прежде чем заговорить огляделся, понизил голос:

– У нас тут, похоже, оборотень нарисовался, Олеж. Угадай, кто?

Харламов пытливо сощурился.

– Судя по твоей довольной роже – Маруновский. Но блин, Андрюх… Ты уверен?

Андрей понял с полуслова.

– Не, Олеж, тут вообще ничего личного, ты же понимаешь. Личное это всё там, – неопределённо мотнул головой. – А тут уже дела серьёзные. Расклад такой, что Маруновский, оказывается, приходится тайным корешом Николаенко Эн Эн. А тот является дальним родственником Максимову Эс Вэ. А Максимов этот – директор рынка на Ткачёва, расположенного на чьём участке? Правильно, Маруновского. Так вот, у Максимова в первых числах марта случился инцидент с Бахтыром Ворончаком…

– Стоп! Тормози. Ты сам понял, чего натарахтел?