Личное дело соблазнительницы

— Что за ерунда? — с вкрадчивой осторожностью поинтересовался, как бы между прочим, Валера, прогуливаясь по гостиной и трогая портрет за портретом, внимательно рассматривая, вглядываясь и возвращая обратно.

— А, ничего. Это я просто… Ну, для примера. — Инга смутилась и снова потерла кончиками шарфа абсолютно сухие глаза. — Он ревновал меня, говорил, что не простит, если что… Я старалась не давать повода для ревности, понимаете. Он тоже… Вернее и порядочнее Калинина я вообще мужчин не встречала.

Она тут же поняла, что сказала что-то лишнее, засуетилась, поправляя то складку на платье, то шарф на голове. Потом встала, пригласила на кухню выпить кофе. А там сразу же принялась за бутерброды. И снова, как и первоначально, стала рассказывать Валере, каким замечательным был ее муж — Калинин Сергей Иванович.

Он верил и не верил.

Пил кофе, который Инга совершенно не умела готовить. Ел некрасиво слепленные бутерброды, смотрел на нее подолгу и с удовольствием — красива же была, красива до судорог в коленях, чего уж. Смотрел и ловил себя на странном ощущении.

Ощущение это было непостоянным, волнообразным каким-то. Все зависело…

А черт его знает, от чего оно зависело! То накатит, то схлынет вновь. То защекочет где-то под височной костью, а то вдруг снова пропадет.

Дежа-вю? Не похоже, и в то же время…

Что же это такое, а?!

Валера вышел из дома Калининых. Постоял немного на мраморных ступеньках их уютного добротного особнячка, ничего общего не имеющего с красно-кирпичными монстрами под такой же черепицей по соседству, покрутил головой, пытаясь избавиться от непонятного зуда в мозгах. Так ни до чего не додумался и пошел к своей машине.

Докладывать Вешенкову было нечего, печально констатировал он, выбираясь из поселка элитных домиков «на одну семью».

Жили дружно, счастливо, небедно. Любили, кажется, друг друга. Муж, правда, был излишне ревнив, но это ничего ровным счетом не значит и значить не может. Имело бы значение, окажись трупом Инга Калинина, а не наоборот.

У жены, возможно, была когда-то бурная личная жизнь. Это Валера так расценил ее последнюю фразу про то, что вернее Калинина Инга мужчин не знала. Следовательно, знала и других!

Ну и что?! Что с того? Глупо было бы предположить, что такая красавица доживет монашкой до венца. Вот если бы найти этих самых мужчин ее возможной греховной молодости, тогда да. Тогда можно было бы что-то такое придумать, присовокупить. Такое, к примеру, как убийство из ревности. Кто-то там любит и ревнует Ингу и желает избавить ее от оков. Он бах-бах и убивает мужа.

Инга свободна. Инга богата, что немаловажно! И Инге теперь ничто не грозит!

История банальная, но не так уж часто встречающаяся в его практике. Куда как проще развестись. Зачем же до убийства опускаться? К тому же мужчины, как правило, убивают обычно любовников, а не мужей. От мужей зачастую сами жены стремятся избавиться.

Оп-ппаа!!! У Валеры аж ладони вспотели, заерзав тут же по рулевой баранке.

Неужели Инга, Ингулечка, устав от ревнивого состоятельного мужа, решила избавиться от него, вернуть себе свободу и при этом еще оставить себе состояние?!

Неужели, неужели, неужели?..

Но ведь она, по рассказам очевидцев, работников их же фирмы, была все время на месте. И даже, кажется, проводила в момент убийства ее мужа совещание.

Алиби!

Опять это гребаное алиби, о которое они с Вешенковым все зубы обломали до десен в этом странном бессмысленном деле.

Так, ладно, нужно собраться, приказал себе Валера, въезжая в город с южной стороны и разворачиваясь круто влево, взяв курс на отделение.

Пускай у Инги проводилось совещание, что полностью снимает с нее подозрения, но ведь у нее мог быть сообщник. И если брать во внимание ее возможную любовную связь на стороне, то разумно предположить, что ее любовник и был как раз тем самым убийцей, что выпустил пулю в сердце Сергея Ивановича. А для того, чтобы никто и ни за что не заподозрил эту сладкую парочку, они лихо подставляют Соловьеву, намозолив всем глаза ярко рыжими волосами. Тут ведь как нельзя кстати ее увольнение пришлось.

Почти логично!

Поднимаясь на свой второй этаж в свой кабинет, Валера почти ликовал, почти был счастлив.

Вот сейчас он Вешенкову свои доводы изложит. Выслушает его одобрение и потом уже, с его благословения, начнет отрабатывать круг знакомств Калининой Инги.

Не вышло! Ничего не вышло!

Стоило войти в кабинет, как Вешенков тут же набросился на него, словно неделю на цепи просидел в тещиной квартире. И орал, и ругался, и перечислял без конца все его многочисленные промахи и проволочки в работе…

Короче, наслушался дальше некуда. Дождался, когда наставник выдохнется, совершенно сделавшись зеленым. Подал ему стакан воды из графина, искренне надеясь, что с утра уборщица поменяла эту самую воду, про которую постоянно забывала, и та, затухая, могла стоять неделями. Потом оседлал ненавистный стул с жестким сиденьем, который они всегда подсовывали подозреваемым, и скромно так заявил:

— Спасибо тебе, конечно, Артур Всеволодович, но кажется, я знаю, в каком направлении нужно начинать поиски.