Личное дело.Три дня и вся жизнь

До самого последнего времени в России вообще не возникало вопроса о Союзе, единстве, территориальной целостности самой России, межнациональных границ в ее рамках. Идеи суверенитета, независимости, возможность самостоятельного развития России возникли не в глубине души народной, а были привнесены сверху, навязаны насильно.

Правда, Россия не была первопроходцем, она следовала за некоторыми другими союзными республиками, открывавшими «парад суверенитетов». Однако сила воздействия российского примера ни с чем не сравнима. Мало кто предполагал, что за разрушением союзной федерации последует кризис, развал федерации России.

Российской политике никогда в принципе не был свойствен геноцид. Не подходит это теперь и для нас. Следовательно, путь — в поиске решения, удовлетворяющего интересы всех групп населения, проживающих в одной местности. Одинаковые возможности и полное исключение дискриминации, экстремизма в словах и действиях.

Определение границ исключительно по национально-этническому принципу таит в себе много опасностей, но как сделать, чтобы это поняли и согласились с этим стороны, противостоящие друг другу? Вполне возможно, что в Советском Союзе не был найден оптимальный вариант решения национального вопроса по форме и существу, и нам еще предстоит сделать это.

Мне представляется единственно верное решение — это одинаковые гарантированные права для человека любой национальности, где бы он ни проживал. Человек — высшая ценность. Никакие национально-территориальные образования не могут служить источником ущемления личности.

Число самостоятельных национальных государств будет, надо полагать, расти, словно снежный ком. Подобный факт развития был просчитан американцами еще в 1989 году. По их прогнозам, пик распада или ослабления Союза и России, в частности, приходился где-то на рубеж нынешнего и следующего веков. Реальность внесла существенные коррективы в их расчеты. В Советском Союзе никто из политиков или ученых подобных прогнозов не делал: все внимание сосредоточивалось на критике, пересмотре, разрушении.

Комитет государственной безопасности бил тревогу. Он направил руководству страны не одну тревожную информацию по национальной проблеме. Ни одна из них не стала, к сожалению, предметом специального глубокого разбирательства.

Можно с большой долей уверенности предположить, что после создания самостоятельных национальных образований на пути их объединения серьезной преградой станут опять же субъективные факторы. Пришедшие к власти руководящие деятели и группы вряд ли пожелают распрощаться с приобретенными правами, властными и иными возможностями.

Как-то я принимал высокопоставленного американца (это было в начале 1991 года). Состоялся довольно откровенный разговор, в том числе и по национальной проблеме. Я поинтересовался его мнением на этот счет. Ответ показался мне примечательным со многих точек зрения. По его твердому убеждению, если бы в Соединенных Штатах Америки в период становления государства пошли советским путем, то Соединенных Штатов уже бы не было. «Нации растащили бы нас», — сказал он.

В истории США не раз возникали вопросы о создании замкнутых, как в Советском Союзе, национально-территориальных образований, но всякий раз такие решения не проходили из-за опасности, которую они таили в себе. Более того, в США даже постановка вопроса о возможном пересмотре границ штатов является составом преступления. Мои ссылки на различия американских и советских условий, на невозможность у нас иного подхода к национальной проблеме были выслушаны собеседником без какой-либо реакции и, по-моему, без понимания.

Для Советского государства в силу его масштабов, географического положения, богатства природными ресурсами внешняя политика всегда имела первостепеннейшее значение. Кажется, эту аксиому понимали все вновь приходившие к власти руководители. Но не всегда они отдавали себе отчет в том, что именно поэтому внешняя политика должна быть прежде всего независимой, исходить из собственных государственных интересов.

Даже частичная политическая зависимость от какого-либо государства или группы стран, если она лишает свободы выбора и ущемляет возможность распоряжаться своей судьбой, недопустима, ущербна. Последствия зависимости быстро сказываются на отношении других государств к твоей стране — они начинают меньше с ней считаться, острее ощущается дефицит доверия, в том числе и в такой области, как кредитная политика.

Потеря независимости неминуемо влечет ослабление влияния, сдачу позиций в отдельных регионах и мире в целом.

И вот тут мы подходим к одной из главных проблем — в какой мере должен строиться расчет на собственные силы, а в какой — на возможности сотрудничества с другими странами. Короче говоря, вопрос заключается в содержательной части внешнеполитического курса нашей страны.

При Сталине, а затем при Брежневе, то есть до начала «эпохи» Горбачева, наши внешнеполитические ориентиры носили четко концептуальный характер, исходили из основополагающих интересов страны, были лишены налетов флюгерства.