Личное дело.Три дня и вся жизнь

27 ноября 1991 года произошел такой случай. По радио шла передача о Ленине, приводились добрые высказывания о нем. Говорили в основном простые люди. Слова были какие-то проникновенные, теплые.

Один из сокамерников, подчеркивавший свою принадлежность в прошлом к элитной среде (доктор наук), остро среагировал на положительные высказывания о Ленине, к которому относился резко отрицательно, не жалел соответствующих эпитетов. Перешел на действительность, стал ругать советскую власть, всю ее историю. И вдруг раздался голос другого сокамерника: «Слушай, не плюй в колодец, из которого ты пил воду все свои 53 года».

Сказавший это считался «мафиози», в прошлом был неоднократно судим, находился в заключении по делу, которое он сам считал тяжелым. Но чего у него не отнимешь, так это природный ум, смекалку и житейскую справедливость.

Камера для заключенных — целый мир! В ней проходит тюремная несвободная жизнь — переживания, думы — неотступные и тяжелые. Мысленное общение, диалоги с родными, друзьями и, далеко не самое легкое, с самим собой.

В четырех мрачных стенах еще и еще раз прокручивается долгая или короткая жизнь. С тюремных позиций в деталях воссоздаются жизненные эпизоды, явственно видишь, где ты совершил неверный шаг, и даже удивляешься тому, как могло такое случиться, ведь ясно, что шаг этот не был всесторонне и глубоко продуманным. Думаешь, не сон ли это? Но смотришь вокруг, и перед глазами — те же стены, и они возвращают тебя в мрачный, но реальный на сегодня мир. Проблеск иллюзорной маленькой надежды на что-то благополучное быстро исчезает, и опять — черная действительность.

Если когда-нибудь эти строки увидят свет и с ними ознакомится широкий читатель, на что у меня смутная надежда, то может возникнуть вопрос: «Но разве автор не знал многое из того, о чем пишет? Ведь он должен был бы знать об этом по долгу службы».

Трудный вопрос, но правомерный. На посту председателя Комитета госбезопасности я работал недолго, около трех лет, срок не такой уж большой для того, чтобы разобраться во всех сторонах деятельности большого ведомства, но не хочу искать себе оправданий, просто все дело в том, что до сих пор на всю судебную систему, включая содержание под стражей в местах лишения свободы, я смотрел исключительно сквозь служебную призму, как говорится, с одной колокольни. Сейчас к этому добавился чисто личный аспект.

23 декабря 1991 года все радиостанции передали сообщение, которое удивило меня больше, чем что-либо другое в то время: против Бакатина возбуждено уголовное дело по обвинению в измене Родине! Да ведь это же статья 64 УК РСФСР, то есть «моя» статья! Сообщение передавалось многократно.

Несколько дней назад радио, печать поведали миру историю, уникальную по своему содержанию, исполнению и даже по тому, каким путем о ней стало известно миру.

5 декабря 1991 года Бакатин, будучи председателем КГБ СССР, передал американскому послу Роберту Страусу материалы о внедрении техники для съема информации в недавно построенное здание американского посольства США в Москве. Вместе с материалами были переданы образцы специальной техники.

Мне известно, что Комитет госбезопасности в свое время действительно занимался этой проблемой. Были там и новинки, составлявшие тогда вершину наших фундаментальных научно-технических исследований, аналогов которым не знал мир.

Судя по сообщениям, Бакатин передал американцам эти материалы конфиденциально, но посол объявил об этом в одном из своих заявлений для печати. При этом Страус отметил экстравагантность шага советской стороны и не скрыл своего крайнего удивления по этому поводу. Примечателен еще один аспект американской реакции: они выразили сомнение, а все ли им передано, возможно, кое-что все же оставили, и это обеспечит российским спецслужбам съем информации.

По российской официальной версии, в основе жеста Бакатина лежало желание предотвратить снос здания американского посольства и тем самым сэкономить до 300 миллионов долларов. Таким образом американцы, по мысли инициаторов этой затеи, как бы вознаграждались за оказываемую нам помощь.

В отечественной печати появилось довольно много публикаций по этому чрезвычайному происшествию, и ни одна из них не поддержала шага Бакатина.

В органах КГБ, как писала пресса, возмущение сотрудников вылилось в открытый протест. Он был направлен против Бакатина, его политики и действий. Оно и понятно: ущерб многоплановый — политический, экономический, оперативный, морально-психологический. Беспокойство оперативного состава имело еще одну сторону: где предел, как далеко новое руководство КГБ может зайти в своей «откровенности» со спецслужбами других стран.

Бакатин ссылался на согласие, полученное им «наверху». Но ведь дело в разумности данного решения, не говоря уже о том, что подобный шаг никого не освобождает от ответственности. И хочется надеяться, что когда-нибудь Бакатин и те, кто санкционировал это предательство, за него ответят!