Личное дело.Три дня и вся жизнь

Но на сей раз изменил свою позицию Варенников. Разумеется, это было его право. Варенников решил бороться за правоту, за правду до конца. Он с пониманием относился к нашей позиции, а мы, остальные подсудимые, с пониманием отнеслись к его решению: так повелело сердце старого солдата, участника Парада Победы в Москве на Красной площади в 1945 году.

В то время, когда решался вопрос об амнистии, Варенников принимал участие в кампании по выборам в Совет Федерации от Челябинской области. В ходе избирательной кампании ему задавали немало вопросов по ГКЧП, почему в августе 1991 года дело не было доведено до успешного завершения, почему не предотвратили развал Советского Союза? Чтобы дать на них ответ, Варенников решил принять участие в дальнейшем судебном разбирательстве и поэтому отказался от амнистии.

В мае 1994 года на судебном процессе по делу ГКЧП, теперь уже по делу одного Варенникова, он произнес примечательные слова: «Мое душевное и нравственное состояние угнетено, как у любого гражданина Советского Союза, кому дорого Отечество. Угнетено тем, что я не сделал все необходимое для сохранения единства нашей державы, не предотвратил катастрофу, не пресек гнусные действия предателей — «архитекторов» и «прорабов» перестройки».

Это слова патриота, для которого главное — Родина, ее интересы. Валентин Иванович Варенников выиграл судебный процесс — он был оправдан. Протест Генеральной прокуратуры на приговор суда президиумом Верховного суда Российской Федерации был оставлен без удовлетворения. В жизни Варенникова это наверняка была победа — одна из наиболее ярких и особо значимых.

Так завершился судебный процесс по делу ГКЧП.

На основании определения суда нам были возвращены награды, воинские знаки отличия, изъятые в ходе предварительного следствия. В связи с окончанием процесса каждого из нас одолевали разные думы. Еще и еще раз мы прокручивали, анализировали все, что произошло не столько с нами, сколько с нашей страной.

Но, прежде чем сделать краткий анализ дальнейших событий, хотел бы сказать несколько слов о судьях, прежде всего о председателе суда, с которым мы имели дело более года.

У меня сложилось мнение, думаю, его разделяют и другие подсудимые, что суд под председательством Уколова подошел к делу непредвзято, насколько это позволяли обстоятельства и условия, в которых вершилось правосудие. Председательствующий предоставил сторонам возможность для широкой и активной состязательности, выяснения необходимых деталей и на этой основе установления истины.

Но суд, разумеется, не был безразличным к тому, что происходило в зале, проявлял заинтересованность, старался восполнить пробелы, если они вдруг появлялись, не оставлял без исследования любые моменты, которые имели отношение к делу и могли повлиять на окончательный приговор. Суд проявлял принципиальность там, где она была необходимой. Стремился неукоснительно соблюдать уголовно-процессуальные нормы, часто исправлял промахи и шероховатости, допускавшиеся сторонами, ссылаясь при этом на ту или иную юридическую норму. Ни к одной из сторон суд не проявлял пристрастия или бестактности. Председательствующий был сдержан, терпелив и проявлял разумную снисходительность там, где у него были поводы занять более жесткую позицию.

Теперь о причинах провала августовского выступления, его неудачи.

Во время многочисленных встреч с общественностью, с отдельными людьми, в разговорах с друзьями мне неизменно задают один и тот же вопрос: почему, в чем дело, как могли допустить провал, имея в своем распоряжении буквально все? Что помешало? В вопросах — сопереживание, горечь, недоумение и даже чувство обиды.

На эти вопросы я не обижался, но нередко спрашивал: а где были вы в те три августовских дня? Проявили ли вы свою гражданственность, сказали ли слова одобрения и поддержки в адрес ГКЧП?

Ответ, как правило, был отрицательный, хотя многие из них говорили: «А кто нас призвал к тому, чтобы мы активно и открыто выступили в поддержку ГКЧП?»

Причин провала выступления ГКЧП было немало. Это вопросы, над которыми еще следует основательно думать, но на некоторых из них мне хотелось бы остановиться, разумеется, не претендуя ни в коей мере на непререкаемость моих суждений.

Первое. Выступление ГКЧП носило верхушечный характер. Это была буря в общем-то наверху, в верхнем эшелоне власти, хотя с самого начала выступление могло бы носить более широкий и глубокий характер. Программа действий, предложенная ГКЧП, его обращение к советскому народу были привлекательными, понятными для людей и вполне могли бы послужить основой его деятельности на ближайшее время.

Не случайно «демократические» средства массовой информации всячески избегали оценок «Обращения» ГКЧП к советскому народу, по существу его не критиковали: дальше общих обвинений в популизме не шли.