Личное дело

Андропова всегда отличало чувство высокой ответственности за любое дело — большое или малое. Не помню ни одного случая, чтобы он пытался переложить ответственность на другого, скорее брал вину на себя, даже в тех случаях, когда, казалось, для этого не было никаких оснований.

По прибытии в Будапешт я с первых же дней начал активное знакомство со страной. Охотно откликался на приглашения посетить столичные предприятия, научные и учебные заведения, культурные центры, часто бывал в музеях, а пару раз в месяц отправлялся и в более далекие поездки.

Венгрия производила впечатление благополучной страны. Обилие товаров и продовольствия, низкие цены, отличное соотношение денежной и товарной массы. Хорошо помню, что в 1955–1956 годах на каждую денежную единицу в один форинт приходилось товаров на сумму три форинта.

По нескольку раз в год для сбыта товаров проводились распродажи по бросовым ценам. Огромное количество товаров Венгрия поставляла в Советский Союз. Венгры — самые различные по своему социальному положению — говорили, что никогда еще они не жили так хорошо, как в 1955 году.

В стране не было безработицы, люди стали получать от государства бесплатное жилье, в невиданных масштабах шло строительство. Энтузиазм охватил широкие массы, и казалось, ничто не угрожало устоям новой народной власти.

Венгры ценят уважительное отношение к их стране, поэтому мои выступления на венгерском языке всегда воспринимались аудиторией с большим одобрением. Венгры — гордый и независимый народ. Дорожат всем своим, национальным и не нуждаются ни в чем чужом.

Как-то один наш товарищ, журналист, с похвалой отозвался о великом композиторе и исполнителе Ференце Листе, назвав его венгерским. Аудитория тотчас же шумно возразила, напомнив, что Лист — австриец.

Отношение к Советскому Союзу было отличным. Советские люди, находившиеся в Венгрии, чувствовали это в своей повседневной жизни. Торговоэкономические связи наших стран расширялись и углублялись по всем направлениям. Обмен делегациями, специалистами, частные поездки людей приобрели постоянный характер. Казалось бы, небо в советско-венгерских отношениях было безоблачно и ничто не предвещало мрачных перемен.

Но вот наступил 1956 год, ознаменовавшийся XX съездом КПСС и разоблачением культа личности Сталина. Доклад на съезде Н. С. Хрущева произвел прямо-таки ошеломляющее впечатление. Сразу воспринять все сказанное было просто невозможно, настолько тяжелыми и неожиданными оказались впервые обнародованные факты столь масштабных нарушений законности и чудовищных репрессий сталинского периода. Нужно было как следует осмыслить все сказанное, понять, как такое могло произойти в социалистической стране.

Ни одна коммунистическая партия, включая КПСС, пережить XX съезд без потрясений, издержек так и не смогла. То, что впереди нас ждут драматические события, стало ясно сразу же после доклада Хрущева.

XX съезд КПСС — это точка отсчета нового периода в истории КПСС и Советского государства, всего коммунистического движения, переломный этап в развитии стран народной демократии. В стратегическом плане выбранный курс был единственно верным, без него невозможно было здоровое развитие общества. Тактически же мы совершили серьезную ошибку, пойдя на этот шаг без соответствующего пропагандистского обеспечения.

В Москве явно недооценили опасности переноса тяжести обвинений на всю партию, на всех ее членов, на все Советское государство. Некоторые зарубежные коммунистические партии вообще не смогли перенести этого удара и прекратили свое существование. Огромные же массы советских людей оказались в положении без вины виноватых, испытывая чувство горького разочарования и опустошенности.

А руководство не только не учитывало этих настроений, но и буквально каждый день обрушивало на их головы все новые и новые факты, пряча за кулисами этой тяжелой драмы свою собственную неприглядную роль в недавних событиях и пытаясь переложить бремя исторической ответственности за содеянное на чужие плечи. Каждый свой промах в проведении политики по разоблачению культа Сталина Москва пыталась задним числом оправдать, давая тенденциозную оценку всему происходящему. Тот факт, что на XX съезде КПСС доклад о культе личности делал Хрущев, таил в себе серьезный негативный заряд. Порочность заключалась прежде всего в личности докладчика, в его роли в репрессиях. В 30-е гг. сам Хрущев наряду с другими высшими руководителями страны того времени принимал участие в рассмотрении вопросов о привлечении к внесудебной уголовной ответственности многих тысяч лиц, давал санкции на расстрел по спискам. Он также, многократно публично осуждал в те годы «врагов народа», а в 1956 г. вдруг стал разоблачителем № 1. Такой человек не мог быть объективен в силу естественной логики, тем более что Хрущев ни слова не сказал о своем личном участии во всем этом. В его оценках, с одной стороны, были явные недомолвки, а с другой — грубые переборы, попытки взвалить вину на других и полностью выгородить себя. И без того сложная ситуация от этого становилась еще более запутанной.