Личное оружие (сборник)

«Эх, Степка, Степка! В роддоме ты погиб тогда на моих глазах, а я, дурак, растерялся, — вздохнул Николай. — Вот и злишься, что я видел, мстишь, тебе больно. А мне нет?..»

Еще ни на что не решившись, он стоял посредине комнаты, когда пришел милиционер с вызовом к дознавателю Аношину. У последнего в кабинете была целая группа знакомцев: Иван Осипович Потапкин, Ленька Дятлов с матерью.

Лицо Дятловой немного припухло от слез, веки покраснели, но как она была красива сейчас, эта женщина! Наверное, кощунственно говорить, что и в горе человек бывает красив. Но ведь радость и горе одинаково заставляют нас забыть о сдержанности, о притворстве — какие есть предстаем, добрые и злые, доверчивые, равнодушные, черствые, приятные, неприятные… Какие есть.

Нет, внешне Дятлова и отдаленно не была похожа на мать Николая Орешина, но она так же умела сразу и плакать и ободрять, мудро и застенчиво, смущенно улыбаясь.

— Ну, а на что способен человек ради другого, да когда этот другой — женщина с голубыми глазами, находящаяся рядом и нуждающаяся в поддержке, — тут уж надо было смотреть на Потапкина, слушать его. В новой тенниске, густо загорелый, крепко скованный Иван Осипович прямо раскрылился перед Аношиным, вдохновенно ораторствуя в пользу Леньки и делая это как заправский адвокат, удивительно красивым языком!

— Тот не поймет, кто не был молод! — закруглял он очередную фразу, когда Аношин устало вскинул руки:

— Я понимаю, Иван Осипович, я вас хорошо понимаю… Ваше поручительство мы учтем, большое спасибо. Теперь нам с участковым надо уточнить некоторые детали… Попрошу всех подождать в коридоре.

— Слушай, а тебе как этот малец? — озабоченно спросил Аношин Николая, когда другие вышли из кабинета. — Что-то все как сговорились — хотят доказать мне, какой он хороший, примерный! Даже сами воришки!..

— Чем плохо, если все за тебя?

— Может, это и не плохо, но ведь пацан, ты посмотри хорошенько, не радуется, похоже, лестным словам в свой; адрес! Замкнут, сам себе на уме… Такие, знаешь, обычно умеют хранить тайны и преподносить сюрпризы.

— А вдруг просто страдает человек, что мать огорчил? Любит он ее очень. Вот и Еськин о парнишке неплохого мнения…

— И Еськин сюда же?! Ну и ну… Ладно, зови сюда всех. Впрочем, постой, чуть не упустил! Концы не сходятся: киоскерша слезно уверяет, что выручка у ней пропала, тогда как пацаны отрицают кражу денег. Вы там с Мухачевым хорошо все осмотрели, на сеновале-то?

— Да смотрели…

— Надо бы понаблюдать в дальнейшем — вдруг объявятся у них деньги, мало ли что: в бега куда-нибудь собрались — в Африку или в Рио-де-Жанейро! Я, например, в детстве убегал из дома только в Африку. Так что ты учти это, ладно? Ну зови.

В окно из кабинета Аношина Орешин потом наблюдал, как с крыльца горотдела спускались все трое: Ленька, мать его и Потапкин в новой соломенной шляпе. Он, жестикулируя левой рукой, правой придерживал за плечо парнишку, а тот шагал, сосредоточенно глядя себе под ноги.

«А что, с таким отцом, как Потапкин, Ленька бы не очень-то забаловался!» — подумалось Николаю, и тут он ощутил давнюю-давнюю, но все же живучую тоску по отцу…

— Ты обедал уже? — спросил Аношин, с хрустом потягиваясь за столом. — Пошли в столовку, а то одному не хочется.

— Вот так бы скоренько раскрывались все преступления! — по пути в столовую говорил он. — Молодец — сразу сориентировался, людей на участке знаешь.

— Да случайность это, какая тут моя заслуга! — отмахнулся Николай.

— Случай — начало любого следствия, — подытожил Аношин. — Кстати, могу тебе сообщить по секрету, что наш Сан Саныч Желтухин на тебя уже глаз положил, так что скоро, может быть…

— Но как же это «может быть», если на своем участке я и десятой части жителей еще не знаю?! — удивился Орешин.

— Да это ничего, — успокоил Аношин. — Всех честных граждан нам знать и не обязательно, важно то, что их большинство, с ними пусть знакомятся другие — корреспонденты там газет разных, радио, писатели. А вот всех прочих нам знать следует как братьев родных!

Когда Николай наконец уснул, то являлись ему во сне чередой то Ленька Дятлов, то мать его со счастливым Потапкиным, а потом вдруг каким-то образом рядом с Иваном Осиповичем оказалась мать самого Николая, и она стала объяснять, что Потапкин — это и есть родной отец Николая, потерявший с войны их адрес, ведь когда-то они жили в Двуречье, а затем переехали. Мало того, сам Ленька Дятлов, по словам матери, брат Николая!

«А как же наша Тома? — недоумевал он. — Где вы ее оставили?» — «Тома будет жить теперь у Гали Остапенко, потому что ей одной теперь страшно без Тарзана, убитого Степаном! Бедная девушка», — пожалела мать со смущенной улыбкой.

X

Ленька Дятлов в эту же ночь помогал Гнилому добывать из облюбованного им киоска от железнодорожного ОРСа хорошее вино, фрукты и шоколад. Опять этот проклятый шоколад!