Личное задание

– Руку подай!.. Защитник, блин!..

Она впервые в жизни обратилась к Сане подобным тоном. Растерянный, виноватый, он помог ей выбраться на сушу, а она тут же плюхнулась на траву и вся съежилась, обхватив поднятые колени руками. Пацаненок ржал так оглушительно, что из прибрежных зарослей вспорхнул яркий зимородок и, панически трепеща крыльями, понесся к берегу. Ксюха проводила пичугу завистливым взглядом, но сама даже не пошевелилась, хотя под ягодицами у нее скопились все острые сучки, которые имелись на островке.

– Пойдем в камыши, – попросил Саня убитым тоном. – Этот... уставился, как кот на сметану.

– Вагончик, камыши... – Ксюха капризно передернула плечами. – Надоело.

– Пойдем. Нечего перед ним вышивать.

– А, пусть любуется. Лохматая, ободранная. Теперь еще в грязи вывозилась, как свинья. Молодая жена называется, блин...

Пацаненок с пытливостью во взоре дрейфовал неподалеку, пытаясь определить, все ли на месте у взрослой девахи, не расходится ли реальность с порнографическими канонами. Целомудренная поза купальщицы его совершенно не устраивала, поэтому он решил возобновить переговоры:

– Слышь, ты, утка. Покажи!

– Убью, – пригрозил Саня, шныряя уже где-то в камышах.

– Не о тебе речь, – пренебрежительно парировал пацаненок звонким голосом. – Что ты мне интересного показать можешь? У меня такой же, даже больше.

– Заткнись!

Из камышей вылетела внушительная коряга, но до натуралиста не долетела, шумно плюхнувшись в прибрежную воду и обдав Ксюху брызгами. Она даже не поморщилась. Ей уже было все равно.

– Покажи! – настаивал юный натуралист.

– На! – воспользовавшись ребром левой руки и локтевым сгибом правой, Ксюха продемонстрировала ему символическое изображение одной известной штуковины, которой, кстати, сама была напрочь лишена.

– Не, ты стриптиз покажи.

– А наши вещи?

– Вот они. – Пацаненок горделиво потряс в воздухе пакетом с добычей.

– Ладно...

– Ксюха! – предостерегающе завопил Саня, но она уже выпрямилась во весь рост и мрачно осведомилась:

– Доволен?

– Не-а! – Пацаненок радостно заржал. – Дойки у тебя маленькие, смотреть не на что. Хреновый твой стриптиз. Так что извиняйте...

Ошеломленные молодожены проводили взглядом пакет, взмывший над ставком. Утяжеленный винтовым ключом от вагончика и Саниным ремнем с многочисленными заклепками, он сразу пошел на дно, оставив на память о себе разбегающиеся по воде круги. Глубина там была метров восемь. Донырнуть до дна Ксюха смогла бы разве что с камнем на шее.

Прежде чем уплыть на краденой камере, пацаненок обложил обоих звонким матом, но молодожены уже никак не отреагировали. Особенно удрученным казался Саня. Он с удовольствием поплакался бы Ксюхе в жилетку, но таковой на ней не наблюдалось. Он был гол как сокол. Она – как соколиха. Теперь Саня понял, что означает выражение «обобрать до нитки».

– Что теперь? – тихо спросила Ксюха, когда грабитель исчез из виду. – Может, утопимся на пару? – Ноги у нее ослабли настолько, что ей пришлось опуститься на землю.

– Что-нибудь придумаем, – ответил Саня, неубедительно улыбнувшись.

– Ты уже напридумывал, хватит.

Возразить на это было нечего. Самым удручающим и унизительным для Сани был тот факт, что никакие отчаянные усилия не могли приблизить его к противоположному берегу. Он панически боялся глубины, после того как в детстве чуть не утонул на мелководье Азовского моря.

Беда приключилась с ним в пионерском лагере, когда веселая ватага приятелей сбежала на пляж во время «мертвого часа». Для маленького Сани этот час действительно мог стать мертвым. Ребята и девчонки, с которыми брел он по песчаному дну в поисках подходящей глубины, были выше его примерно на голову. Это позволяло им задирать носы над волнами, поднятыми ветром, а Сане пришлось туго. Вода заливалась в рот и ноздри, сбивая дыхание. Потом вдруг свело судорогой ногу, и Саня начал тонуть. Прямо среди товарищей, весело перебрасывающихся большим красным мячом. Умирать под их задорные шлепки было ужасно глупо и обидно. Саня до последнего момента не верил, что это может случиться. Он надеялся выбраться на мель, а позвать на помощь стеснялся, будучи тайно влюбленным в одну долговязую пионерку. Когда стыд исчез, закончились и силы. Как его спасали, как вытаскивали и откачивали, Саня не помнил. Но на всю жизнь запомнил тяжесть соленой воды, до отказа заполнившей протестующие легкие; запомнил, как выглядит солнце, когда смотришь на него, лежа на дне морском. С той самой поры он начинал тонуть сразу, как только терял опору под ногами, и поделать с этим ничего не мог.

Сейчас Сане казалось, что он опять идет ко дну. О том, чтобы добраться до берега без надувной камеры, нечего было даже и мечтать. Да и что ожидало его и Ксюху на большой земле? Ни копейки денег. Ни крошки хлеба. Ни лоскутка одежды на теле. Даже крыши над головой теперь не было, так как ключ от вагончика утонул.