Личность и общество в анархистском мировоззрении

«Белая ворона»: дворянин, ушедший в революцию; меломан, любитель поэзии, участник музыкальных, философских и литературных кружков; боец, но не «партийный» фанатик; индивидуалист и, одновременно, социалист; ученый, но противник сциентизма и «цеховой учености»; поэт-мыслитель, Алексей Алексеевич Боровой всем интересовался и многим увлекался, жил «во все стороны», участвовал во многих начинаниях, дружил со многими людьми (ему были важны в человеке не столько «измы», сколько мироощущение), всегда оставаясь самим собой (в философии, в науке, в общественной деятельности), не растворяясь до конца ни в чем и выражая себя во всем. Он стремился к синтезу различных идейных подходов и сторон жизни, к творческому самопроявлению, был открыт миру и обостренно ощущал уникальность собственной и иных личностей.

* * *

Одна из первых и наиболее важных работ Борового носит характерное название «Революционное миросозерцание». Впервые она вышла в Москве в 1907 году в издательстве «Логос». Последовав за первым программным выступлением молодого анархиста «Общественные идеалы современного человечества. Либерализм. Социализм. Анархизм», это произведение тоже родилось из публичной лекции, имевшей огромный общественный резонанс, и не только ознаменовало его революционное полуницшеанское кредо, но и существенно повлияло на всю судьбу Алексея Алексеевича. Следствиями его стали разрыв талантливого мыслителя с либеральной университетской средой, травля в печати, срыв защиты диссертации, уголовное преследование и бегство за границу.

Еще весной 1906 года А.А. Боровой, находясь под сильнейшим впечатлением как от Декабрьского вооруженного восстания в Москве, так и от его осуждения в либеральной печати (прежде всего в «Полярной звезде» П.Б. Струве), пишет статью в защиту Московского восстания и через свою вторую жену Эмилию Васильевну (племянницу П.Б. Струве) посылает ее в «Полярную звезду». Он так описывает это в воспоминаниях: «Восстание было только что потоплено в крови, еще фонари стояли погнутые, как надломленные стебли, Пресня лежала в развалинах, крещенские выстрелы с Тайнинской башни еще будили тревогу в трепетных сердцах москвичей, а либеральные публицисты всех мастей уже открыли суд и расправу над бесчинствами Московской недели.

„Полярная звезда“, руководимая П.Б. Струве, умным, блестящим, но до наивности отвлеченным и близоруким публицистом, стала цитаделью победоносных вылазок прогрессивной буржуазии против „безумия“. Здесь были аванпосты либерального радикализма, здесь писалась политграмота конституционного демократа, его – философия, этика, социология.

Еще неостывший от восстания, я написал небольшую статью с пламенной защитой его и резкой критикой позиций либералов и направил ее в „Полярную звезду“. Это не было мальчишеством, так как „Полярная звезда“ приглашала высказываться на ее страницах по поводу недавних событий всех, независимо от направлений, но, разумеется, мое направление было все же чрезмерным для „Звезды“ и статья принята не была. П.Б. Струве, с которым я тогда знаком не был, не преминул отпустить по моему адресу едкое замечание: „Можно было бы с бо́льшим искусством защищать революцию“.

Эта статья позже частично вошла в мою публичную лекцию „Нравственность и целесообразность в политике“ и впоследствии была напечатана в качестве самостоятельной главы в моем социально-психологическом этюде „Революционное миросозерцание“».

Статья, обозначившая начало ожесточенной борьбы Борового против либералов, разумеется, не была опубликована в главном рупоре российского либерализма. Она стала основой второй публичной лекции А.А. Борового (после «Общественных идеалов современного человечества») под названием «Нравственность и целесообразность в политике», прочитанной в декабре 1906 года, в аудитории Исторического музея Москвы (как и первая) и затем дважды им повторенной. В мемуарах Борового читаем: «В огромной аудитории я прочел мою вторую публичную лекцию – „Нравственные основы революционного миросозерцания“, напечатанную вскоре под названием „Революционное миросозерцание“ („Логос“, 1907). Вторая часть, где я открыто, с большой силой пел хвалу только что задавленному „вооруженному восстанию“, приводила молодежь в экстаз. Лекцию я повторил три раза. Она стала моим официальным разрывом с кадетами – тогдашними хозяевами университета. Разумеется, они не могли мне простить ни моих нападений на их беспринципность и оппортунизм, ни моих успехов. Именно после этой лекции в университете я всегда был окружен враждебной мне атмосферой. Это натянутое положение кончилось открытым скандалом и гибелью моей академической карьеры. (…) Все эти лекции [ «Общественные идеалы», «Революционный синдикализм» и «Нравственность и целесообразность в политике». – П. Р.] я читал в пользу – с. д. и с. р.».