Личностный потенциал. Структура и диагностика

Добавление в развиваемую нами модель саморегуляции функции сохранения (наряду с функциями самоопределения и реализации) и выделение потенциала совладания как соответствующей подсистемы личностного потенциала (наряду с потенциалом самоопределения и потенциалом реализации) придает этой модели относительную завершенность. Предложенную модель саморегуляции и личностного потенциала можно рассматривать как конкретизацию известной молитвы, приписываемой Р. Нибуру, а иногда и другим авторам: Боже, дай мне силу, чтобы справиться с тем, что я могу изменить, выдержку, чтобы вынести то, что я не могу изменить, и мудрость, чтобы отличить одно от другого . Потенциал реализации помогает нам изменить то, что изменить можно, потенциал сохранения – выдержать то, что изменить нельзя, а потенциал самоопределения – отличить одно от другого…

Иерархическая архитектоника саморегуляции: духовность как альтернатива аддикции

Все изложенные выше взгляды на саморегуляцию объединяет одна общая посылка: процессы саморегуляции организованы по принципу функциональной системы, взаимодействие элементов которой подчинено необходимости достижения цели в широком смысле слова, выполнения требований, вытекающих из системообразующих критериев. Единая направленность всех элементов и процессов системы саморегуляции является функциональной необходимостью и предполагает иерархическую организацию соответствующих элементов и процессов – дифференциацию высших и низших уровней организации, при которой высшие уровни задают критерии для низших.

Вместе с тем сама иерархия может обладать разной степенью «жесткости» в зависимости от единичности или множественности высших регуляторных критериев. В том случае, когда процесс полностью определяется единичным критерием, не допускающим вариаций и неоднозначности, иерархия имеет форму монархии; в том случае, когда имеется несколько существенно не различающихся критериев, допускающих выбор между ними, смену одного другим или, в оптимальном случае, их симультанное согласование, регуляция строится по более гибкому гетерархическому принципу.

Иллюстрацией жесткой, «монархической» организации регуляторных процессов служат аддикции. Речь идет не только о традиционных наркомании и алкоголизме, превратившихся уже в проблему международного масштаба, но и о патологических зависимостях, биохимическая основа которых, мягко выражаясь, не очевидна, но которые уже попали в поле внимания клинических психологов: интернет-зависимость, шопоголизм, телезависимость, пищевая аддикция, секс-зависимость. В свою очередь, тонкая и трудно различимая грань отделяет их от трудоголизма, всех форм коллекционирования, любовных аддикций, социозависимости, онлайновой и мобильной зависимости… Общее во всех этих случаях – не столько уязвимость саморегуляции, как отмечают некоторые авторы ( Ханзян , 2000), сколько ее избирательность, сверхжесткая «монархическая» организация – все многообразие жизненных отношений оказывается однозначно подчинено единственному мотиву. То, что связано с этим мотивом, регулируется весьма эффективно, но во всем остальном аддикт оказывается несвободен; не случайно исходное значение латинского слова addictus — бывший свободный человек, проданный по приговору в рабство за долги. Аддикт не выбирает, следовать ему главному желанию или нет. Сам по себе верховный мотив не обязательно является вредоносным или разрушительным по своей природе; разрушительной оказывается его бесконтрольность, безальтернативность, неспособность отсрочить, опосредовать, прервать его удовлетворение, пожертвовать им ради чего-то иного. Человек абсолютно поглощен одной страстью и не может дистанцироваться от нее, отнестись к ней, встать в позицию по отношению к ней.

Структурной противоположностью аддикции является гетерархическая структура саморегуляции, которую мы связываем с понятием духовности ( Леонтьев Д.А. , 2000; 2005 а ). На противоположность аддикции и духовности указывали, в частности, Ц.П. Короленко и Т.А. Донских (1990), однако без раскрытия соответствующего механизма.