Личные мотивы

– Вот смотрите, что получается в сухом остатке, – говорил между тем Доценко. – Человек крайне скрытный – это раз. Человек, живо интересующийся личностью собеседника, – это два. Причем интересующийся по одной и той же схеме, он даже вопросы задавал одинаковые и Валентине, и Ольге, – это три. Человек, подверженный мыслям о несостоятельности и причинах неудач, – это четыре. А теперь надо из этих четырех составляющих слепить крепкий психологический портрет.

– Ты забыл еще одну деталь. Он прекращает отношения со своими женщинами без всяких объяснений, так, что они даже не понимают, их бросили или что, – напомнила Настя.

– Спасибо, подсказала. Значит, из пяти составляющих. Лично у меня пока не получилось. И я обращаюсь к вам как к более опытным…

– И более старым, – снова подсказала Настя, дергая Доценко за прядь волос.

– …товарищам, – упорно продолжал Михаил. – Я обращаюсь к вам за консультацией. И не смей меня сбивать, – добавил он, схватив из вазы с фруктами мандарин и засовывая его в вырез Настиного платья.

Настя с хохотом достала мандарин и принялась чистить его. Разделив очищенный плод на три равные части, она сунула дольки в рот Стасову, Доценко и себе.

– Мишка, сюда еще надо прибавить, что твой Гашин – успешный ученый, много чего добившийся в жизни, – проговорила она с набитым ртом. – Это шестой элемент к твоему портрету.

– Но ты обещаешь подумать? – с надеждой спросил Михаил.

– Подумать обещаю. Но результат не гарантирую. Из меня психолог – как из тебя гуттаперчевый мальчик.

– Зато ты анализировать умеешь. Влад, а ты что скажешь?

– Ничего, – помотал головой Стасов. – Фигня какая-то получается. Этот ученый, видно, творческая личность, а с творческими личностями никогда ничего не понятно, это я как бывший начальник службы безопасности киноконцерна утверждаю с полной ответственностью. Настя, помнишь дело, на котором мы с тобой познакомились?

– Помню, – кивнула она. – Убийство актрисы. Я тогда все удивлялась, какой же у вас там гадючник.

– Вот именно, – поддакнул Владислав. – А не выпить ли нам, друзья мои?

Настя перехватила его руку, потянувшуюся к бокалу.

– Погоди, Владик. Раз уж у нас зашел разговор о психологических портретах, я тоже поделюсь своими сомнениями, может, вы коллективно что-нибудь подскажете. Вот смотрите: есть доктор Евтеев, который за три года до смерти заболевает, перестает работать, два года лежит дома, потом его убивают. Корыстный мотив не выявлен ни в каком виде. Если предположить, что это месть, то надо иметь в виду, что в течение последних трех лет он никому ничего сделать не мог. То есть повод для мести, если он вообще был, сформировался не меньше чем за три года до убийства. А вероятнее всего, временной интервал еще больше, я даже подозреваю, что лет двадцать пять. Нарисуйте мне портрет человека, способного на отставленную месть.

– На это способен не каждый, – тут же отозвался Доценко. – Очень многие могут сразу, по горячим следам, бежать восстанавливать справедливость, но через несколько лет, когда страсти улеглись, на это пойдет мало кто.

– Тюрьма? – предположил Стасов. – Человек отсидел большой срок, потом вышел и разобрался с тем, кого считает виноватым в своих несчастьях.

– Годится, – кивнула Настя. – Я об этом тоже думала. А кто еще может?

– Еще это может быть человек, вернувшийся из зоны боевых действий, – подал идею Михаил. – Тут два обстоятельства. Во-первых, он долго отсутствовал. И во-вторых, он там, на войне, привык жить и действовать на адреналине, а мирная жизнь кажется ему болотом, он не может себя найти, не может приспособиться. И тогда месть даже по незначительному и очень давнему поводу становится для него единственно возможным способом существования.

Настя покачала головой:

– Больно мудрено. Ты уверен, что такой механизм реален?

– А черт его знает, – задумчиво сказал Доценко. – Может, и нет. Но я таких людей встречал.

Стасов все-таки прекратил дискуссию на служебные темы.

– Нет, ребята, вы как хотите, а я должен немедленно выпить. У нас праздник или производственное совещание?

Он взял руководство процессом празднования на себя, его громовой голос был слышен в каждом уголке зала, и вскоре все гости снова сидели за столом.

Когда поздним вечером разъезжались по домам, Настя искренне считала, что годовщина свадеб удалась. Все было очень вкусно, и всем было очень весело.

– Готовься, сестренка, в середине июня будем пропивать твой юбилей, – сказал ей на прощание Александр Каменский. – Хочешь, устроим его здесь же? Здесь очень неплохо, правда?

Мысль о предстоящем дне рождения чуть было не отравила Насте все ее хорошее настроение. Она любила свой праздник только в том смысле, что любила получать поздравления и подарки. А вот собирать гостей и заниматься организационными вопросами, с этим связанными, не любила совсем.

– А увильнуть никак не получится? – робко спросила она.

– Нет, – твердо ответил Александр, – и не мечтай. Если ты не хочешь суетиться, я все возьму на себя, это будет мой тебе подарок.

– Тогда ладно, – с улыбкой согласилась она.