Личные мотивы

— Какими судьбами? Я тебя недавно вспоминал, — сказал он. — Тебе Селуянов передавал от меня привет?

— Передал, спасибо. Вы знакомы?

Хан смущенно промолчал, а высоченный широко развел руки и засмеялся.

— А як же ж! Правда, это было давненько, но я тебя хорошо помню, Ханлар Алекперов. А ты меня, поди, забыл?

И тут он вспомнил.

— Стасов! Владик! А я смотрю — рожа до боли знакомая, а вот чья — никак не соображу. Надо же, какая встреча!

Он был искренне рад. О совместной работе с Каменской у него остались самые позитивные воспоминания, а уж сколько водки было по молодости лет выпито в одной компании операми Алекперовым и Стасовым — об этом даже упоминать неприлично.

— Вы в эти края по делу или так, погулять? — спросил Хан.

— По делу, но поскольку оно частное, а не государственное, то можно считать, что погулять, — смеясь, объяснил Стасов. — А ты небось по царевой нужде здесь землю топчешь?

— Небось, — уклончиво подтвердил полковник. — Кстати, Настя, с тебя коньяк, я твоему дружбану Селуянову убийство почти раскрыл.

— А почему с меня, а не с него? — запротестовала Настя. — Мы с ним теперь в разных упряжках, ты нас в одну кучу не вали.

— Ну да, — кивнул Хан, — он говорил, что ты в частный сыск подалась. Не жалеешь?

Каменская кинула быстрый взгляд на Стасова, и у Хана возникло мимолетное ощущение, что он спросил что-то не то.

— Нет, — ответила она, чуть помедлив. — Не жалею. Как представлю, что пришлось бы писать рапорт о продлении срока службы, а потом мне его завернули бы, так повеситься хочется. Лучше уж самой уйти, не дожидаясь, пока тебя невежливо попросят.

— Думаешь, попросили бы?

— Сто процентов. Мне через две недели полтинник стукнет. А я занимала полковничью должность, на которую и другие желающие были, помоложе и получше в смысле полового признака. Ладно, не будем о грустном. Ты лучше скажи, ты в этом доме кого-нибудь знаешь? Нас интересует некто Кузьмин Геннадий Антонович. Не слыхал про такого?

Хан в первый момент онемел, потом долго откашливался.

— А зачем он вам?

— Хороший вопрос, — усмехнулся Стасов. — Судя по нему, ты Кузьмина знаешь. Давай-ка не темни, у нас дело серьезное.

— У меня тоже. Пошли сядем в машину, поговорим.

Через час, обменявшись информацией, они пришли к выводу, что Каменской и Стасову соваться к Кузьмину нельзя. Идти к нему лучше всего Борису Кротову. Если Геннадий Антонович затеял всю эту возню с письмами ради денег, то за деньги он все и расскажет, а сыщики, что государственные, что частные, от него все равно ничего не добьются.

* * *

Ослепительно улыбающаяся Анита Экберг спускается по трапу самолета к толпе беснующихся журналистов.

— Вы спите в пижаме или в ночной рубашке? — спрашивает какая-то журналистка.

Ардаев мечтательно улыбнулся. «Сладкую жизнь» Феллини он впервые увидел в семьдесят восьмом году на закрытом служебном показе, и именно этот эпизод особенно остро кольнул его тогда: если журналисты могут ТАМ задавать такие вопросы, то до какой же степени другой у них менталитет и насколько же другая ТАМ жизнь! О том, что в Западной Европе жизнь не такая, как в Советском Союзе, он, конечно же, прекрасно знал, это знание было частью его профессии, но все равно «Сладкая жизнь» не то что перевернула его представления, нет, а осветила эту другую жизнь каким-то новым светом.

Когда цензура кончилась и стало возможным покупать и смотреть дома любые фильмы, Ардаев первым делом начал покупать именно Феллини. Он плохо понимал такое кино, и не сказать, чтобы оно ему сильно нравилось, но еще с молодости, с того самого закрытого просмотра, именно этот режиссер стал для него символом настоящей красивой жизни, которую Ардаев так любил до сих пор. И сейчас он любил ее даже больше, чем в молодости, потому что в молодости о ней можно было только мечтать, а сейчас ею можно было жить. Только для этого нужны деньги, желательно — много.

Но деньги скоро будут. К сожалению, не такие большие, как он надеялся, потому что от Ларисы Кротовой, вероятнее всего, ничего не осталось. А если и осталось, то найти это будет очень трудно и потребуется немало времени, а Максим долго ждать не может, ему материалы нужны как можно скорее. Если он не получит их в ближайшее время, пока не закончилась предвыборная кампания, то надобность в них отпадет совсем, и тогда Крамарев никаких денег не заплатит, даже если материалы найдутся.

Но есть еще Кротов, Сашка Кротов, который обязательно заплатит за правду о смерти своей матери. Конечно, меньше, чем заплатил бы Крамарев за материалы по Разуваеву, несравнимо меньше, но и это деньги. На них можно какое-то время пожить, а потом приложить все-таки усилия к поиску того, что спрятала Лариса, и продать кому-нибудь, а может, и самому Разуваеву.