Личный демон. Книга 3 (СИ)

— Катя… — какой проникновенный голос, какой обеспокоенный взгляд, какая душеполезная беседа. — Ты всегда была прекрасной дочерью, женой и матерью. Что с тобой случилось?

— Не хочу цепляться за то, что давно ушло, — Катерина пытается донести до Андрея элементарные, поистине элементарные вещи. — Я сильнее этого. Да и ты сильнее этого, Анджей. Мы больше не нужны ни родителям, ни детям, ни супругам. Мы и себе-то не нужны. Это я и пытаюсь исправить.

Они стоят и смотрят друг на друга посреди толпы богов, демонов и монстров — двое самых обыкновенных людей, один из которых всеми силами держится за свою обыкновенность, а другая готова на все, лишь бы ее не загоняли обратно в рамки, в пределы, в кандалы обыкновенности. И несмотря на упрямое выражение лица Дрюни, Саграда видит в нем то, что пребывало с нею больше двадцати пяти лет — смирение. Гребаное смирение с тем, что необходимо быть счастливым, не причиняя боли близким. Даже если это делает счастье иллюзорным, отодвигает к горизонту — пусть рисует озера, шатры и бедуинов, пока ты бредешь через раскаленные безводные пески.

Рыцарь ее давно смирился с недостижимостью счастья, научился находить удовлетворение в том, чтобы не причинять боли. А теперь хочет научить и ее, Катю, забыв, что Саграда тем же макаром бродила по пустыне четверть столетия, вдохновляясь миражами вдали.

— Мама! — воздух разрезает звенящий от злости голос и Катерина невольно вздрагивает — столько в нем смелости и свободы. — Кто этот человек?

— Это, дочка, вассал твоей матери, — мягко произносит Денница-старший — раньше, чем Саграда успевает прибегнуть к привычному оружию. Ко лжи, спасительной, но по большому счету бесполезной.

— И ее паладин, — так же мягко добавляет Мурмур.

— Вассал и паладин? — выгибает бровь Денница-младшая. Люцифер, видимо, передал этот жест обоим своим потомкам. — Мы что, турнир проводить собираемся? Паладины, драконы…

— Сипактли… Уичаана! — бормочет Катя, забыв, что до сих пор ее дочь могла видеть только одного дракона — своего сводного брата.

Ребекка-Мурмур издает ехидный смешок и кончиками пальцев отводит в сторону занавеску, закрывающую окно. За окном стоит непроглядная темень и оттого оно напоминает зеркало. Зеркало из полированного черного обсидиана. [26]И прямо через бликующую поверхность в комнату просовывает башку предвечный дракон — убиваемый неоднократно, но не убитый до сих пор. Андрей, коротко выдохнув, перехватывает меч и становится в боевую стойку быка, направив острие в морду Сипактли — самый упрямый из смиренников, самый смиренный из упрямцев. Саграда со стоном закрывает лицо рукой.

Глава 3 Ниже Аида только Тартар

Сипактли протягивает, протаскивает свое тело сквозь черное стекло, словно проволоку через волочильный стан. Металл ее чешуи струится и сияет мирно, зубастые пасти на драконьих боках сомкнуты, но чувствуется: прикоснись и останешься без пальцев. Предвечный дракон идет прямиком в руки Денницы-младшей.

Они в чем-то похожи — дракайна [27]и нефилим. И как ни странно, паладин в боевой стойке, соединивший упрямство быка и расчетливость тореро, похож на них обеих. У этих троих есть цель, вдруг осеняет Катерину. Остальные всего-навсего расставлены по обочинам их дорог, будто верстовые столбы. И когда пути их разойдутся, нам придется выбирать свою обочину.

С кем пойду я, когда придет время выбирать? — подумала Саграда. Или не Саграда, а просто Катя, не мать, не жена и не любовница, не приложение к своей любви, к своим обязательствам, к своим страхам, всего лишь человек, ищущий чего-то для себя, только для себя.

Зачем ты подумала об этом, ну зачем? — вздохнула откуда-то из немыслимой дали Кэт. Сейчас начнется. Что начнется? — хотела спросить Катерина, но тут оно всё и началось.

За спиной Анджея метнулось второе драконье тело — колючее, бронзовое, родное. Сын. Охраняет СВОЕГО человека. Дэнни подчеркнуто медленно повернулась, закрывая худеньким плечом СВОЮ дракайну. Это. Мое! — плеснуло яростью с обеих сторон.

Не смейте втягивать моих детей! — хотела крикнуть Саграда, но горло перехватило при взгляда на ту, кто послужил первопричиной — на Мурмур. Простушка в кудряшках залихватски, по-мужски грубовато подмигнула Катерине, вздернув верхнюю губу и показав крепкий желтоватый клык. Пальцы Ребекки сложились в кольцо: о’кей. Что она хочет сказать? Не вмешивайся, всё будет о’кей? Вот теперь всё о’кей? Как может что-то быть о’кей, когда Витька и Денница-младшая готовы порвать друг друга в клочья?