Личный демон. Книга 3

Страх смерти подталкивает Пута дель Дьябло к жажде любви, разочарование в любви избавляет от страха смерти. И так без конца — по кругу, по кругу, тур за туром заученного танца. Память о пережитой боли не срабатывает, не избавляет от нового витка. Забвение втягивает душу в насквозь знакомую, будто разношенная обувь, жизнь. Напрасно тело пытается вспомнить перенесенные страдания, а подсознание впускает воспоминания в сны, точно яд в вену. Все, что помнит Катя — это огонь и вода, вечно вода и огонь, отнимающие друг у друга душеньку, осужденную на вечную жажду и разочарование. На вечную мечту.

Притом, что воплощенная мечта никогда не похожа на свое отражение. В зеркалах нашего сознания она чище, крепче, ярче. Она обещает нам так много, что наверняка станет последней. И как же жалко бывает, когда очередная греза не наполняет жизнь светом и смыслом. Спасибо и на том, что исполнилась. Спасибо этому дому, идем к другому.

Саграда должна забрать дочь и у Мурмур, и у старых богинь, а разбираться с истинными желаниями девчонки будет потом. Лучше молить о прощении после, чем просить разрешения до. Этому выучилась еще Кэт, первая в роду Священных Шлюх.

Глава 2 Проклятие быть собой

Есть люди, которым быть собой — проклятие. Вечно они пялятся за горизонт в надежде увидеть себя будущего, себя лучшего, себя проросшего из семечка, затоптанного в грязь, в раскидистый дуб. Или даже в целую рощу. Правда, увидеть себя другого — удел немногих впередсмотрящих. Обычно взгляд падает на того, кто с тобой. На спутника жизни, мерило твоего качества.

О мужчине, который тебе достался по воле судьбы, легче всего думается в постели с этим самым мужчиной, в плечо ртом уткнувшись. Когда-то Катя так же думала об Игоре, чуть стесняясь его, такого обычного — и себя, предательницы запредельных девчоночьих грез. Банальных грез о рыцаре, о паладине.

Теперь, когда у Катерины есть любовник-князь ада, дочь-чертовка, падчерица-демон, она не знает, как спасти этого рыцаря — от себя, от своей семейки, прямиком из преисподней. От своей новой цели в жизни — снова расположенной там, за горизонтом событий,[13] куда ни с какой высоты не заглянешь.

— Поговори с Андреем, — шепчет Кате в висок Тайгерм. — Не расти в себе вину — ангелам только того и надо, чтоб ты сама себя в колодки забила и сама себя выпорола.

— Это называется «мораль», придурок, — замечает Уриил, материализовавшийся на пороге комнаты без стука. Интересно, ангелы различают ложь и деликатность — или оба понятия для сил добра суть одно и то же?

Катерина, вместо того, чтобы вспыхнуть от смущения и забиться под одеяло, устраивается под боком у Люцифера (ну хорошо, немного все-таки прячась за этим крутым и таким удобным боком!) и принимается разглядывать лицо ангела луны. Наконец-то воин божий сменил черную дыру с аккреционным диском на довольно привлекательную личность, смутно напоминающую не то Давида Микеланджело, не то актера известного сериала. Впрочем, то не заслуга Цапфуэля, то заслуга Кати. Заповедник богов научил ее смотреть в лицо своему Оно и своему Сверх-Я, смотреть прямо, не отрывая взгляда и не воображая на их месте ни ужасов, ни красот. Полезное умение, приносящее больше боли, чем удовольствия — как, впрочем, и все полезные умения.

— Ну что, будешь спать с моим человеком? — небрежно интересуется ангел у Катерины.

Денница фыркает: ему действительно смешно. Дьявол не настолько лжив, чтобы возмущаться ангельски бесстыдным поведением. Он и сам таков.

— Нет, — спокойно отвечает Катя, собрав в кулак всю свою невозмутимость, накопленную за время бесед на интернетных форумах.

— Тогда ты должна его утешить как-нибудь еще, — деловито предлагает Уриил. — Солгать что-нибудь приятное. Или сказать правду: что мой братец тебя развратил и ты охотно развратилась.

Рука Люцифера под одеялом осторожно пробирается к Катиному боку. Если дьявольский разврат заключается в умении угадывать, где Катерина боится щекотки больше всего, то Денница поистине великий развратник.

— А почему это я должна утешать и отчитываться? — во весь голос удивляется Катя, извиваясь, точно угорь, голос ее дрожит, но не от страха перед ангельским гневом. — Каяться мне не в чем, я ему ничего не обещала. Ты ему обещал, Цапфуэль, обещал то, чем не вправе распоряжаться: мою любовь и верность. Все равно ж ничьи! А пока ты морочил мужику голову, ситуация изменилась. Ай! — И Пута дель Дьябло бьет владыку ада локтем под ребро. Потому что некоторые дьявольские подлости стерпеть невозможно.

Люцифер хихикает в ответ, потирает бок, обиженно оттопыривает нижнюю губу. Вот оно — счастье, греет лучше адского пламени.

— И все-таки поговори с этим рабом небес, — в конце концов произносит Денница. — Тебе это нужней, чем Анджею.

Чертова привычка говорить загадками. Бессознательное, что с него взять.