Личный дневник моей фиктивной жены (СИ)

И вот сегодня…я сидела под Лужковым мостом, или как его в народе называют, мостом Влюблённых на Третьяковской и пила шампанское. Вот так среди бела дня сидела и пила шампанское. Хотя у меня в последние годы сформировалось жуткое отвращение к алкоголю после всего увиденного и пережитого. Но сегодня мне хотелось маленького своего праздника или…поминок…с привкусом шипящего, игристого шампанского. Я подняла голову на мост Влюблённых, мой некогда любимый мост, и с досадой посмотрела на какую-то парочку воркующих влюбленных, с таинственным видом, оставляющих свой памятный замочек любви и верности на одном из деревьев Влюблённых. Невольно полились солёные и горячие слёзы. Осознание полного беспросветного одиночества, ненужности никому, неустроенности Всей моей жизни больно и туго сдавливало горло. Я не знала, что дальше делать, куда идти и можно ли что-то сделать, изменить, исправить. Назад дороги не было. И я вытащила из сумки упаковку снотворного, уже готова была употребить таблетку-другую, запив ужасно кислым и газированным шампанским, но Он сел рядом.

Его зовут Алексей Владимирович Корф. Ему 35 лет. У него свой строительный холдинг. И ему нужна жена — фиктивная жена. Мы с ним идеально подошли друг другу. У него уже всё было — у меня ещё ничего не было. Он толком и ничего не спросил обо мне. Ему вполне хватило моего краткого рассказа без излишних подробностей. Но мы с ним выпили за вечер на двоих ещё три бутылки шампанского, на этот раз уже дорогого, элитного и на удивление вкусного. Почему Он выбрал меня? Почему Он — Генеральный директор строительного холдинга с многомиллиардным годовым оборотом сегодня остановился на своём дорогом тонированном «Гелендвагене» с личным водителем здесь возле Лужковского моста и стал распивать дешёвое игристое шампанское с простой девушкой из народа в старых джинсах и белой футболке с клубничками, расшитыми бисером? И почему я Ему поверила? Не знаю. Время покажет. Просто, наверное, я ждала, когда в моей жизни появится Он и уверенно скажет: «Я всё решу, не думай ни о чём. Всё будет хорошо, поверь мне.»»

После прочтения начала личного дневника Вероники я был готов рвать на себе волосы от досады. Я снова ненавидел Нику, себя! Я снова любил свою Веронику! Вероника, Вероника, черта с два! Я осыпал проклятьями её этот личный дневник, пропитанный насквозь нежностью, болью, обидами, страстью, страхами, ложными надеждами, любовью и ненавистью Ники. Пока я не нашёл сие увлекательное чтение, мне спалось гораздо спокойнее.

Я на столько был скуп на чувства, холоден и безразличен, что Нике казался с самой нашей первой встречи каким-то злобным снобом. На деле же я был очарован Вероникой в первую же минуту знакомства, ей не нужно было мне рассказывать в трёх томах о своей тягостной жизни. Я, итак, многое понял. Вероника была взрослой не по годам, сознательной, мудрой, благодарной, нежной, чувственной, одновременно мягкой и сильной и привлекательной девушкой. Было в ней что-то несовременное, благородное, изысканное, отчего хотелось её беречь, словно редкую, хрупкую, старинную вазу. И у меня возникло неистовое желание взять её на руки и увезти подальше от всех бед и печалей и жить с ней долго и счастливо. Но вместе с тем я сразу же обуздал свои чувства, потому что уже не сто раз, а тысячу обжигался в отношениях с женщинами. С первого дня из-за меня, моей маниакальной осторожности наши с Вероникой отношения всегда балансировали, были на грани, на острие ножа. Я намеренно доводил Нику, надменно с удовольствием смотрел, как она это стоически выдерживает. А потом проклинал себя и молил мысленно о прощении. В чем-то Марго была права относительно меня…или во всём.

Мне нужно было сосредоточиться на расследовании, и я постарался, насколько мог, отряхнуть себя от ложных, лишних, ностальгических воспоминаний. С Илларионом обусловились встретиться в «Вареничной» в 10:00, я ему кратко обрисовал наш утренний конфликт с Марго, дабы меня опять не обвинили в неподобающем общении и грубом обращении с фрау Ротенберг.

Я приехал чуть раньше и стоял под моросящим дождём у входа в «Вареничную» на Никольской улице. Прикрыв глаза, я пытался сфокусировать своё внимание на осколках воспоминаний того дня. Кажется, так делают экстрасенсы. Только у них как-то сразу возникает видение прошлого или будущего целиком со всеми подробностями и деталями, а у меня по-прежнему был провал в памяти. Кто-то похлопал меня по плечу, и я вздрогнул от неожиданности. Это был Илларион, а из-за его плеча явно с призывом на меня смотрела сквозь толщу своих солнцезащитных очков Марго. У меня от её незримого взгляда, от этой безудержной вечной холодности ко мне всё внутри сжалось. Я только отошёл от утреннего разговора с Маргаритой, надеясь её больше в ближайшее время не увидеть и не услышать. Нет же она снова явилась! Я уже был склонен полагать, что ей нравится надо мной издеваться. Но мне нужно было продолжать вести расследование, собрать всю свою волю в кулак и не обращать внимания на фрау Ротенберг.