Личный дневник моей фиктивной жены (СИ)

— Так ты это, напился после встречи с адвокатом Вероники. Вы, кажется, встречались с ним… 9 ноября в четверг. Ох уж и мерзким дядькой оказался этот адвокат. Такой весь толстенький, холёный, утянутый в дорогущий костюм от Armani, а уж я знаю толк в моде. А его очки с толстыми стёклами в круглой золотой оправе от Hugo Boss, что просто въелись в жирный поросячий нос, словно сеточка на колбасу. И как Ника вообще могла обратиться к такому адвокату? — И Вишний театрально закатил глаза, вознеся руки к небу.

Память стала возвращаться ко мне по частицам, по фрагментам, выстраиваясь в единую целостную мозаику. Чем больше я вспоминал, тем хуже мне становилось. Я понял, что меня тошнит не от пропахшего пиджака, а от самого себя и всего происходящего вокруг. Модест Эммануилович Михельсон — знатный еврей с немецкими корнями из древнего и знатного рода адвокатов. Признаться, когда я услышал, что сам Модест Михельсон выступает адвокатом Вероники, то не поверил своим ушам. Услуги это маленького и толстенького еврейского адвокатишки весьма и недурно стояли. Но именно он позвонил мне и назначил встречу от лица моей теперь уже бывшей жены Ники. Я жутко паниковал перед встречей с ним, так как понимал, что мой адвокат не потянет в сравнении с Модестом Эммануиловичем. До меня начал доходить смысл внезапного желания Вероники развестись: она решила меня разорить, всё забрать себе, а после уже расплатиться со своим дорогущим адвокатом. На деле же всё было прозаично, было совершенно иначе…

— Алексей Владимирович, родненький, я имею вам кое-что сказать. Я таки выступаю в защиту за вашу Веронику Игоревну. Улыбайтесь… завтра будет еще хуже. — Видимо, Модест Эммануилович пытался шутить в свойственной ему еврейской манере или как-то вернуть меня с небес на землю. Потому что я порядком куда-то улетел, где-то потерялся на пути. Все звуки стали вокруг глуше, а краски тусклее. Сквозь призму своего бессознательного я смотрел на всё происходящее со мной со стороны, словно душа, вышедшая из тела человека на операционном столе, когда идёт борьба между жизнью и смертью. Кому-то мои мироощущения могли показаться чересчур пафосными, и до сегодня на деле я был до того скуп на чувства и эмоции, что меня самого злило происходящее. Я жаждал быть кукловодом Вероники, мне казалось, вот она — та самая марионетка, с которой я буду делать всё, что пожелает моя чёрная душа. Как же… я же спас её, теперь могу и за ниточки подёргать. И вот в пьесе моей жизни наступила развязка, я всего лишь оказался зрителем, исполнителем роли, а Ника умело взяла в руки узды правления, стала режиссёром, расправилась со мной, сейчас ещё и лишит состояния, перекроет кислород, и тогда точно опустится занавес. Череду моих затянувшихся размышлений прервал адвокат, которого я нанял для бракоразводного процесса. Я окружаю себя только проверенными людьми, сколько бы они — их услуги, труд, мозги не стояли. Вот и на развод я пригласил защищать мои интересы проверенного временем адвоката — Вяземского Александра Алексеевича. Между нами говоря, Сашка не раз меня спасал, и от тюрьмы, и от сумы, что называется. Когда по мне тюрьма плакала за подставу в экономических махинациях с хищением в особо крупных размерах, спасибо тогда Паше Баршаю, что натравил на меня ОБЭП, Вяземский — единственный взялся меня защищать, и только благодаря ему я не оказался за решёткой. Вот и сейчас я всецело надеялся на Александра Алексеевича, правда, надежда таяла сиюминутно по мере того, как растягивалась на лице улыбка Модеста Эммануиловича.

— Алексей Владимирович, я всё понимаю. Вы такой обаятельный, ну не до такой же

степени! Шо вы строите мне глазки? Я, итак, вас уважаю, хотя уже забыл за что! — На сих словах Михельсон так звонко рассмеялся от души, что стены моего кабинета задрожали. Благо свою роль начал исполнять Вяземский и наконец-то начал диалог о разводе.

— Модест, дорогой, оставь эти свои нелепые Одесские шуточки. Мы же оба знаем, что ты интеллигентный еврей с образованной речью и приличным чувством юмора. Ближе к делу: Вероника Игоревна ничего от Алексея Владимировича при разводе не получит. Ты, конечно, Модест Эммануилович — адвокат матёрый, можно сказать, для меня пример в делах адвокатских, но шансов у вас с Никой нет никаких выиграть развод.

— Право, миленький, Александр Вяземский, кажется? Уже и не дадите поиронизировать, вспомнить корни, склоняете к неинтересной интеллигентности и скучной обыденности. И шансов нет у вас. Я уже с десяток дел в суде выиграл, когда вы ходили пешком под стол. Впрочем, о каком выигрыше вообще идёт речь? У нас с вами здесь бракоразводный процесс. Если бы мой клиент не отказался от всего движимого и недвижимого имущества самовольно, то согласно брачному договору и нарушениям очень многих его пунктов вашим клиентом, Вероника Игоревна получила бы большую часть при разводе, нежели Алексей Владимирович, при всём моём уважении.