Личный дневник моей фиктивной жены

— Именно. Сначала ваша супруга обратилась за помощью к свидетелю, но у него не оказалось требуемой суммы. И тогда, как говорит свидетель, Вероника обратилась по «вашему настоянию» к другу семьи — Павлу Баршаю. Павел Юрьевич одолжил необходимую сумму, но поставил Нику на счетчик. Она слишком затянула с возвратом долга, и её в итоге убрали люди Баршая. Единственное, ваш друг недели за две до убийства связывался с вами, предлагал решить вопрос мирным путём. Но вы ему сказали, что вас с Вероникой Игоревной ничего не связывает, вы не имеете никакого отношения к её долгу. И вы попросили своего друга, чтобы он подключил специально обученных людей и «убрал» вашу супругу.

— Товарищ следователь, что же вы мне сразу дело не шьёте? Вы бы меня просто убийцей сделали? А то только в заказчики записали.

— К сожалению, у вас есть алиби на момент убийства вашей жены. А так да, всё могло быть куда проще и прозаичнее.

— К сожалению. Вы ведь жалеете, что не посадили меня тогда? Вот и придумали несуществующего свидетеля. Только я тоже просвещенный стал. За дачу ложных показаний против меня сами можете срок получить. Погоны снова пошатнутся, майор Лёвушкин.

— Алексей Владимирович, вы забываетесь, с кем говорите. Я заслужил своё звание и каждый день его оправдываю. И дела свои я веду честно. У нас же есть неопровержимые доказательства против вас. Я давно уже мог при всём своём большом желании вас посадить за соучастие до окончания расследования и вынесения приговора убийце. А вместо этого трачу время на беседы с вами и пытаюсь довести дело до ума. Я вас слишком хорошо знаю и, к сожалению, не верю, что вы могли заказать свою жену. Послушаем вместе одну аудиозапись?

Я развёл руками. А что мне ещё оставалось делать?! Я спрашивал мысленно себя: «Лёха, какого лешего вообще происходит? Может, тебе снится просто слишком реальный сон с отвратительным сюжетом? Или тебя загипнотизировали, и сейчас на три, четыре, пять ты откроешь глаза и проснёшься? Лёша, так у тебя белочка, ты просто перебрал!».

Глава 10

Но вместо ответов на свои, конечно, глупые и риторические вопросы я услышал свой собственный голос в записи. И в этой записи я действительно говорил с Пашкой Баршаем:

— Алексей Владимирович, дорогой, здравствуй. Заходи, садись, коньячку будешь?

— Паша, и тебе наше с кисточкой. Зачем звал?

— Лёха, я к тебе отношусь как к брату, ты знаешь. И Вероника Игоревна мне приходится по душе. Но ты знаешь законы отношений — бизнес превыше всего, а долги надо отдавать. За вами с Никой долг немалый. А жёнушка твоя давно все сроки просрочила. Даже не знаю, как нам теперь всем быть. Если честно никак не соображу.

— Долги Вероники — это лишь её долги. Меня к ним приписывать не надо, Павел Юрьевич.

— Лёша, а ведь твоя жена пришла ко мне за деньгами, потому что у тебя самого такой суммы не оказалось. Ты не смог её спасти от рэкетиров и отправил за помощью ко мне. А теперь что у нас выходит? Я хочу решить данную проблему мирным путём. Например, я могу стать соучредителем твоего «Строй-Инвеста» и получать 50 % прибыли холдинга. Тогда со временем ты со мной расплатишься.

— Паша, я ещё раз повторяю: не надо мне приписывать долги моей безмозглой жены. У меня есть другое предложение к тебе. Ника давно мне мешает. Та сумма, которую ты одолжил ей, для тебя смешная, мы оба это знаем. Я за свою жену впрягаться не хочу и не буду. И ты как никто другой в курсе фиктивности нашего брака. Что если мы просто уберём Веронику. Как говорится, и нашим, и вашим. Отправь своих обученных ребят, пусть с Никой Игоревной разберутся. Деньги ты назад не вернёшь, зато снова заявишь о своём авторитете в наших кругах.

— Я тебя правильно понимаю, ты хочешь, чтобы мои люди убили твою жену? Алексей Владимирович?

— Павел, мы поняли друг друга. Так что ты решил?

— Не знаю, не знаю. У нас уже давно не 90-е, я сегодня против мокрухи. Обещаю подумать, мой дорогой друг.

Вишний ошеломлённо смотрел на меня, его взгляд перебегал то на телефон майора Лёвушкина, из которого доносился «якобы» наш с Пашкой диалог, то на меня. Олег так сильно впился руками в диван, что у него побелели костяшки, а на диване появились глубокие вмятины. Мой зам с каждым услышанным словом записи вытягивал шею из своей малиновой атласной блузы всё дальше. А я? А я слегка потерял дар речи и как-то выпал в осадок. Мне нечего было сказать Иллариону Львовичу. Потому что на записи действительно звучал мой голос. Но только никогда у нас с Баршаем не было такого разговора. И о рэкетирах, угрожающих Веронике, я слышал впервые.

— Как вам запись, Алексей? Вам есть, что добавить? — Испытующе спросил майор.

— Товарищ следователь, а какой мне смысл что-либо говорить? Я не глухой, свой голос в записи услышал. Но я не видел Павла Юрьевича месяца два и столько же с ним не говорил даже по телефону. Есть запись — ваше доказательство против меня. Чего я буду отпираться? Чтобы каждое мною сказанное слово было использовано против меня?