Личный дневник моей фиктивной жены

— Алексей, а почему нет? Я, конечно, Нику любил. Но ты с ней жил так или иначе. Как ты можешь не знать хотя бы отчасти, с кем общалась твоя жена? Она без тебя никуда не ходила, никого не приглашала в гости?

— В гости точно не приглашала — об этом был пункт в брачном договоре. А на счет самой куда-то ходить…да и когда? Она же или занималась «Просто Я», или была при мне.

— При тебе. Так говоришь о ней, словно она была твоей маленькой собачкой на привязи, которую ты иногда выгуливал.

— Олег, хватит мне уже на сегодня читать мораль. Я не такой монстр, как ты думаешь. Всему есть свои причины. Вот поживёшь с моё, обожжёшься с десяток раз, тогда меня поймёшь.

— Боюсь, с возрастом я стану ещё хуже и циничнее, чем ты! — И Вишний засмеялся, похлопав меня по плечу.

По крайней мере у меня сложилось понимание всех метаморфоз и дикого поведения Олега. Этот вопрос отпал. Но на его месте возникали сотни новых вопросов. Например: «Как я мог не замечать чувств Вишнего к Веронике? И почему мой зам не попытался у меня отбить Нику?»

* * *

За тонированным стеклом ярко-красной лакированной и отливающей металлом на солнце «Мазды» Олега показалось историческое здание в светло-бежевых тонах — офис Павла Юрьевича Баршая располагался в трёхэтажном здании архитектурного наследия на Воробьёвых горах. Эдакий классический старинный особняк с широкой многоступенчатой парадной лестницей, украшенной балюстрадой, величественными дорическими колоннами, обрамляющими грациозный фасад здания, и достаточно скромным треугольным фронтоном без каких-либо лишних лепнин и архитектурных элементов. Олег даже присвистнул от увиденной роскоши и красоты, когда мы стали парковаться. Да, по сравнению с современным офисом моего «Строй-Инвеста» в стиле хай-тек офис Паши скорее напоминал царские владения.

На входе нас сурово встретили два качка: один совсем с наполированной лысиной, второй с длинными волнистыми каштановым волосами, собранными в тугой хвост, оба в тёмных солнцезащитных очках и дорогущих костюмах коричневого цвета и кристально белых, почти накрахмаленных рубашках. Нам с Олегом вывернули чуть ли все карманы, проверили металлоискателем. Всё было, как положено, но мне показалось, что я и Вишний стали героями какого-то боевика, которые пытаются штурмовать здание. Один из охранников по рации передал, видимо, секретарю, чтобы та ожидала гостей в нашем лице и доложила о нашем визите Павлу Юрьевичу.

Мы поднимались на второй этаж по широкой деревянной лестнице из тёмного дуба, я вёл рукой по лакированной глади резного перила, всматривался в очаровательные балясины в виде каких-то узорчатых цветов и вспомнил о Веронике: она всегда любила эстетическую архитектуру, необычные элементы и решения в интерьере, особенно пронизанные эпохой прошлых столетий. На втором этаже располагался святая святых — кабинет самого Юрьевича, а при нём уютный полуосвещённый холл. За высоким ресепшеном всё из того же тёмного дуба, декорированного резьбой в виде цветов с редкими вставками позолоченных лепестков, сидела едва заметная секретарша. Это была особа преклонного возраста, на вид — лет под пятьдесят, в серебристом приталенном пиджаке с глубоким вырезом, застёгнутым на три массивные овальные пуговицы-камеи бордово-фиолетового цвета с изображением женщины в профиль, с пышной причёской из накрученных-начёсанных пшеничных волос, словно секретарша только что вышла из парикмахерского салона 80-х годов, в очках, держащихся на цепочке из чёрных блестящих камней, с толстой малиновой роговой оправой и с объёмными стёклами. Секретарша быстро что-то печатала своими уже немолодыми, но вполне ухоженными костлявыми худыми пальчиками с длинными овальными ногтями с классическим французским маникюром с золотым кольцом с той же камеей, что на пуговицах пиджака. Едва нас завидев, секретарша одела свои очки на переносицу прямого острого носика, сердито-серьёзно сверкнула в нашу сторону своими тёмно-карими глазами, что-то еле слышно сказала, то ли сама себе, то ли доложила Паше, что мы прибыли. Вот у Павла сразу видно на лицо: секретаршу брал по уму, а не по… молодым и незатейливым формам со смазливым личиком. Мне вообще тогда с каждой минутой всё больше и больше становилось завидно Баршаю. Слегка выглянув из-за ресепшена, секретарша предложила нам чай/кофе, и получив отказ, усадила нас с Олегом ждать на мягкий бархатный диванчик болотного цвета, расшитый круглыми пуговицами, обтянутыми золотистой тканью, с широкими подлокотниками, перетянутыми той же тканью, что и пуговицы. Минут десять мы втроём сидели в полной тишине, в полуосвещённом холле, и в итоге весь мой душевный запал поутих. Я даже от такой тёплой и обволакивающей обстановки начал засыпать. Вишня же наоборот нервно тарабанил пальцами по своему мобильному, то и дело, проверяя, сколько времени мы уже ждём. Наконец дверь священного кабинета отворилась, и царившую тишину нарушил сердитый голос Паши:

— Марта, кофе, побыстрее. И неси все документы на подпись. Господа, проходите. — Последнюю фразу с недовольством Павел Юрьевич обратил уже незримо к нам.