Личный дневник моей фиктивной жены

— Девушки, уж извините, что прерываю ваш столь информативный разговор. Но, Марго, освежи мою память, на каком основании ты будешь руководить «Просто Я»? Мне адвокат Вероники передал всё управление «Просто Я» и о тебе не сказал ни слова.

— А ты, дорогой, смотрел, как деловой бизнесмен бумаги по «Просто Я»? Или молча сложил документы пылиться в стол?

— Почему сразу сложил пылиться? Просто пока руки не дошли, я как-то другим был занят.

— Конечно, конечно! Ты был занят. Тогда можешь пока поверить мне на слово, проверишь потом. Я являюсь соучредителем «Просто Я». И баснословно большая прибыль, которую приносило в последний год «Просто Я», в основном моя заслуга. При всей моей любви к Веронике… Она была совсем не бизнесмен.

— Марго! Господи! Скажи на милость, что ты мне лишь снишься в кошмарном сне…

— Нет, мой мальчик, всё истина.

Я, обессилев, опустился на гостевой диван. Марго опустилась передо мной на корточки и томно начала шептать.

— Алёша, ты устал, я понимаю. Но давай соберись, выпей чашечку кофе. Добьём твою версию с пуговицами, и отдыхай себе на здоровье. Ты ведь думал, что это от Настиной блузы? Хорошая могла быть версия, но сам подумай, как Настенька может быть причастна к убийству Ники? А вот второй счастливый обладатель блузы может…

— Я просто так обрадовался находке… У нас же ничего нет по делу. Я перестаю верить, что мы с Илларионом найдём убийцу. И не потому, что Лёвушкин фиговый следак, он то как раз всем следакам следак, майор! Всё, что произошло, вообще не связано одно с другим. Всё из разных опер, чёрт возьми!

— Корф, это что за упадническое настроение? Вспомни, кто ты? Ты же — крутой мужик, малиновый пиджак, которого ни одна пуля не взяла. Кто, если не ты, распутает дело?

— Складно говоришь, фрау Ротенберг. Но я устал, кажется, от жизни. Я устал от жизни, в которой нет Вероники.

— Сделаю вид, что последней фразы я не слышала. Ты знаешь, что я думаю о вашем с Вероникой фиктивном браке, тоже мне муженек выискался. Вот как бизнесмена, делового человека я тебя искренне уважаю. И ты будешь не ты, если сейчас сдашься и позволишь убийце разгуливать на свободе. А если он кому-нибудь ещё навредит?!

— И что мне делать?

— Пока посиди, а я поболтаю с Настенькой про её блузу.

— Настенька, золотце, а кто же вторая счастливая обладательница такой блузы?

На милом личике Насти, не обременённом разумом, отобразился редкий для неё мыслительный процесс. Она закатила свои салатово-голубые глаза, накрутила на палец волнистую прядь карамельно-каштановых волос, а потом выдала то, отчего мы с Марго оба обалдели.

— Марго, вы удивитесь, у меня ведь вообще плохая память на лица, имена, даты. Но её я запомнила. Ужасно вульгарная особа! И имя у неё какое-то странное — Миледи. Что за имя такое, вы подумайте. И до того ей не шла блуза, не то, что мне. Я всё на особу эту тогда смотрела, смотрела и думала, что она ненастоящая какая-то, поддельная. Волосы её чёрные до плеч, утюгом до невозможного выпрямленные, челка дурацкая прямоугольная, сейчас такие уже не в моде, и отвратительно пошлый вишнёвый цвет помады. Фу!

— Стало быть, Миледи… Настенька, вы — большая молодец, что запомнили эту вульгарную особу. Не сомневаюсь даже, что вам блуза идёт больше, чем ей. Алексей, ты слышал? Надо же…Миледи. Звони своему Лёвушкину, похоже, мы нашли нашу небезызвестную Милу.

Миледи в «Трёх мушкетёрах» Александра Дюма украла у королевы Анны Австрийской подвески, а наша современная Миледи потеряла золотые пуговицы. Всё это казалось каким-то нереальным и абсурдным. И точно ли Настя видела ту же Милу, Миледи, что и я в «Вареничной»?

— Настя, а какие были глаза у этой Миледи?

— Ммм…кажется, серого цвета, большие такие, с хитрым прищуром.

— Почему же хитрым?

— Не знаю. Она так на всех смотрела, словно вор, который собирается украсть. Сама она вроде выглядела милой. А взгляд был у неё лукавый, понимаете?

— Настенька, на этот раз ты и правда — молодец. По итогу месяца выпишу тебе премию. — Я решил отблагодарить Настю за действительно ценную информацию и начать программу собственной перезагрузки. Да, мне вдруг осточертело, что меня все считают сволочью, снобом, эгоистом и прочим. Надо было начинать что-то в себе менять…Всего себя, конечно, было не перекроить в мои-то тридцать семь. Пади, не мальчик, и уже за годы порядком обтесался. Но хотя бы стать добрее к своему окружению мне вполне было под силу.

— Алексей Владимирович, ой, как же? Правда? Как здорово! Вот Олег удивится! А я ему говорила, что вы другой! А он…Ой!

— А что наш Вишня говорит? Даже интересно стало.

— Не знаю, можно ли вам рассказать…Это наш с Олежкой секрет.

— Настенька, золотце, поделись с нами с Алексеем Владимировичем вашим с Олегом секретом. Мы обещаем, что никому не расскажем. Правда, Алёша? — И Марго мне многозначительно подмигнула. Точнее мне показалось, что она подмигнула из-под своих очков.

Настя молчала с минуты две, смотрела то на меня, то на Маргариту. Потом всё же заговорила.