Личный дневник моей фиктивной жены

Я непроизвольно представил, как бы величественно могла выглядеть наша обольстительная Маргарита со своими распущенными огненно-рыжими волнистыми волосами на собственном портрете в виде огромного паззла. И сразу же иллюзорный портрет начал рассыпаться для меня на множество маленьких фрагментов, фигурных паззлинок. Образ Марго таял в пространстве и времени, и моё доверие к ней рассеивалось, казалось, безвозвратно, хотя я сам не верил до конца в правду сделанного мной неутешительного вывода. Я слишком не хотел верить в причастность Маргариты к обрушившимся на меня и моих близких злодеяниям.

— Сделай милость уж, поведай нам, что ты себе опять нафантазировал. — Ответила мне надменно Марго.

— Что, фрау Ротенберг, лучшая защита в вашем случае — это нападение на опережение? Да ты сильно не напрягайся, мои фантазии или логические выводы никоем образом тебе не навредят. Ты же обрела прочную поддержку в лице нашего блистательного, околдованного тобой майора Лёвушкина, стало быть, при любом раскладе выйдешь сухой из воды.

— Алексей, я бы попросил тебя не рубить с плеча и не обвинять меня ложно в необъективном ведении дела.

— Илларион, да вы расслабьтесь, мой вам совет да любовь. Я же самую малость хотел лишь восстановить справедливость, найти виновных в преступлениях по отношению к Веронике и моим близким. А не выходит чёрта с два. Мне ведь совершенно было некуда деваться, я растерялся и не знал, кому теперь можно верить. Господи! И я — бывалый малиновый пиджак, «Корф» из 90-х, бизнесмен года…так глупо и простодушно поверил вам двоим: одна причастна ко всем злоумышленным действиям, второй в неё влюблён и защищает, и оба ещё пытаются свои шуры-муры скрыть от меня, представления перед мной разыгрывают, как они якобы друг друга на дух не переносят.

Ларри опустил глаза и будто сник всем телом, вероятно, удручённый моей невесёлой речью. Марго же напротив сидела напряжённо и смотрела прямо на меня через непроницаемые оранжевые стёкла своих очков.

Воцарившуюся тишину в кабинете Лёвушкина нарушил звук сообщения на мой телефон.

Я не торопился читать сообщение и вообще собирался уйти, а потом по дороге посмотреть, что там мне прислали за очередной спам. Но почему-то Илларион и Маргарита нетерпеливо уставились на меня. Под их заинтересованными взглядами я открыл сообщение. Сообщений оказалось несколько. И уже первое не предвещало ничего хорошего.

«Улыбнись и поубедительнее. Сделай вид, что тебе написали что-то приятное и незначительное по работе. В твоих же интересах себя не выдать.»

Закрыв глаза и боясь прочитать следующее смс, я неестественно улыбнулся и глупо соврал:

— Вишня прислал финальный макет нашего выставочного стенда на BauMesse NRW в Германии. Ой, Марго, я как раз думал тебя просить со мной чуток позаниматься немецким. Но уже мало времени осталось до выставки, как-нибудь сам там справлюсь, на английском буду говорить, при случае вспомню наше любимое Verdammt и на пальцах объяснюсь, если что.

Второе сообщение оказалось чуть оптимистичнее первого.

«Молодец. Вот тебе за это подарок. Только продолжай улыбаться и сильно не пугайся. И не дай Бог твои друзья что-то заподозрят.»

А вот от третьего смс меня резко затошнило, и я еле сдержал рвотный позыв.

Там была фотография… Береслава с простреленной головой лежала у меня дома на нашем с Никой любимом бирюзовом диване в стиле Барокко. А под фотографией красовалась подпись: «Мне стало скучно, ты совсем перестал со мной играть».

— Алёша, с тобой всё в порядке? — Тревожно спросила Марго.

— Да, старик, ты так побледнел, словно привидение увидел. — Продолжил участливо Ларри.

— Вам показалось, друзья мои. Я в полном ажуре. Но мне срочно надо уехать. Поэтому вынужден откланяться. Майор, моё почтение. Фрау Ротенберг, auf wiedersehen.

Я стремительно покинул кабинет Лёвушкина, не дожидаясь от этих двоих ответа. Я понимал, что говорил скорее всего неправдоподобно и выглядел не очень, поэтому решил спасаться бегством от неудовлетворённого любопытства и излишних вопросов Иллариона и Маргариты.

Точно лихой гонщик я сорвался с места и погнал прочь навстречу…неизбежному, немыслимому, необъяснимому и пугающему меня. Я испытывал животный страх, чувствовал себя загнанным в клетку зверьком, которого вот-вот раздавят, прихлопнут, размажут по стенке. Хотя я на девяносто процентов мог быть уверен — мой мститель меня не станет пока убирать. Да, он испытывал садистское наслаждение, играя со мной, запугивая, держа под прицелом.

К месту вспомнились угнетающие слова Маргариты: «Ты играешь по его правилам и с самой нашей первой с тобой встречи не владеешь больше ситуацией, не управляешь своей собственной жизнью».