Личный дневник (пьяной) влюблённой провидицы (СИ)

— Но я не думаю, что он сможет признаться.

— Зачем ты мне это рассказал?

— Он тебе этого не скажет. А я бы хотел, чтобы вы оба были счастливы.

Мотала головой из стороны в сторону.

“И почему он такой, блин, правильный?!”— подсознание рвало на себе невидимые волосы.

— И что делать, Макс? Что мне делать?

— Этого я тебе сказать не могу. Просто хотел, чтобы ты знала, что я на тебя не злюсь. Ты мне нравишься, но не настолько, чтобы пытаться соперничать со своим братом. Хотя я, наверное, мог бы попробовать претворить твое видение в жизнь, но как ты и сказала — всё меняется.

— Это ты типо меня сейчас бросил? — отчего-то стало смешно и одновременно так легко на душе.

— Увы, но так и есть, Октавия, — Макс тоже улыбнулся.

— Ты ничем не лучше своего братца. Бросаешь девушку в ее день рождения!

— Ну все мы не без греха, — Макс подмигнул мне.

А я впервые была рада, что меня бросили. Отношения с Максом с самого начала были фальшивыми. Красивая картинка, которая ничего не стоила. Мне не было грустно, мне было хорошо. Хорошо от того, что он не выглядел обиженным, даже после моего унизительного представления в музее.

— Я тебя провожу? У тебя очень милый дом, кстати.

— Спасибо. Но я хочу немного побыть одна. Надо переварить всё, что услышала. И немного поплакать, всё-таки меня бросили.

— Теперь чувствую себя последним негодяем.

— Не стоит. Тебе не сравниться с Тобиасом. Он возглавляет мой личный расстрельный список. Могу отдать тебе второе место?

Макс приставил кулак ко рту, сдерживаясь, чтобы не засмеяться. Вот так просто шутить с ним было очень приятно. Напряжение спадало, как тает весной снег, подставляя мокрую землю под теплые солнечные лучи.

Эпизод под названием Максимилиан Бергман закончился. А что будет дальше — неизвестно даже провидице. Главное, что мой отец может спать спокойно, Тобиас Бергман — не психопат, а просто одинокий и потерянный идиот.

Глава 30

Одинокий и потерянный идиот — это, конечно, мягко сказано. Я не великий психолог, а потому не знала, как это назвать одним словом. Социофоб или социопат, черт его разбери. Перед Максом я извинилась. Он мне правда очень нравился, но после разговора стало вдвойне неловко с ним общаться. Хотя бы из-за того, чем мы занимались за закрытыми дверьми. Из-за своих видений в школе я отказалась от Зака, в Академии — взяла Леона штурмом, чтобы он не достался Фрее. В моем случае, это были лишь варианты будущего. В случае с Тобиасом, ему пришлось смотреть, как я раз за разом выбирала не его. Дала ему прочувствовать ту суровую реальность, которую сама так тщательно избегала. Если в словах Макса была хоть капля правды, то даже представить не могла всё то, что сейчас могло происходить в душе у Тобиаса.

“Ты поцеловала его первой, проявив интерес, а он тебя отшил. Так что он сам виноват во всем!”— напомнило подсознание.

“Я тогда только-только рассталась с Леоном и пыталась найти в нем утешение… ”

“Оправдываешь его? Ну-ну. А что насчет того, что он появился только спустя четыре года? Думаешь, он хранил тебя в сердце и лишь самоудовлетворялся?”

“Мы же взрослые люди! Конечно, у него были женщины! Я даже надеюсь на это,” —пыталась вразумить внутреннюю Октавию.

“А что насчет того, что он устроил в туалете кафе?”

“Ревность?”

“То есть четыре года твои беспорядочные половые связи его устраивали, а как только появился братец, так взыграло?!”— хороший вопрос, но и на него у меня был ответ.

“Какие-то случайные мужчины и собственный брат… Как это можно сравнивать. Я имен-то тех мужчин не помню. Секс — это нормальное явление между представителями разных полов.

“Говоришь как Тобиас один в один! И меня это бесит!”

“А в чем он был не прав? Не забывай, что он меня спас от изнасилования!”— напомнила подсознанию о не самом приятном моменте в нашей с ним жизни.

“Любой нормальный человек помог бы…”

“То есть согласна, что он на самом деле нормальный?”— уже было начала радоваться, что мы хоть в чем-то сошлись с подсознанием.

“Он следил за тобой. Это ненормально!”

“Я переспала с его братом ему назло…” —признавалась в очередной раз в своей оплошности. Хотя оплошность — это мягко сказано.

“А то ты не хотела переспать с Максом?! Вот прямо сидела и думала — фу, Макс, фу, член. Ты сама себя слышишь?!”

Да слышала я себя, слышала. Только это не помогало. Споры с самой собой были лишь для того, чтобы хоть как-то держать кукушку в клетке. Оправдывать Тобиаса можно было сколько угодно, но себя я оправдать никак не могла. Мне вдруг резко пришло озарение, что я только и делала, что пряталась от него, сама ни разу не сказала, что думала о нем все время. Но почему-то хотела, чтобы он сказал это первый. И как после этого называть себя взрослой? Не могла признаться самой себе, что Тобиас был для меня самым вкусным алкоголем, от которого сносило голову.

Макс оставил меня одну у реки, я бросала камушки в воду, пытаясь сделать хотя бы больше одного круга на воде, но они продолжали тонуть, как мои мысли тонули в глубинах сознания.