Личный друг Бога

Сбоку хрустнула ветка — намеренно кто-то прижал ее ногой. Лина была уверена, что ее племя по лесу может двигаться бесшумно. Она повернула голову, кивнула молодому Ару, позволяя приблизиться.

— Сколько еще ждать будем? — спросил у Ведуньи воин. — Люди к отпору готовятся, зря мы им время дали.

— Дождемся вечера, — сказала она. И послышались ей слова Мудрейшего: «Нет в тебе злобы, девочка. Только обида и разочарование».

Исподтишка глянула она на Ара, не слышит ли он тоже слова давно мертвого шамана, шепнула тихо:

— Не нужна мне злоба. Злоба нужна молодым.

Ар словно почувствовал, что Ведунья говорит с духами, поклонился, бесшумно исчез за деревьями.

— Ты не добился того, что хотел, Мудрейший.

«Откуда тебе знать, чего я хотел? Ты выжила. Выжило племя. Что еще нужно?»

— Племя ослабло. Воины не пьют кровь и не едят сырое мясо. Их копья не столь быстры, как раньше. И наши женщины не так плодовиты. Мы еще чтим обычаи, но я вижу, как смущаются умы молодых.

«Это старость в тебе говорит, девочка».

— Но я вижу все это. И я хочу это исправить.

«А ведь ты еще колеблешься. Не знаешь, правильную ли дорогу выбрала. Ты стоишь на перепутье и думаешь, куда пойти — вправо или влево. Но знай — какой бы путь ты ни выбрала, ты пойдешь вперед. Только вперед. А вправо или влево — это не важно».

Лина помолчала, глядя в небо. Набралась решимости и спросила:

— Ты хотел, чтобы гоблины перестали убивать. Ты искал для нас спокойствия. Так ответь, Мудрейший, не предаю ли я тебя?

«Нет. Ты не можешь предать меня, пока заботишься о роде».

— Могу ли я убивать людей?

«Наверное, да. Но люди мстительны. Помни об этом…»

Серая дымка затянула солнце, и голос Мудрейшего растаял.

Да и был ли он? Не с собой ли разговаривала Ведунья?

Лина долго смотрела ввысь, думая о стократно передуманном, пережевывая пресную жвачку привычных мыслей.

— Мы никого не станем убивать попусту. Но и себя в обиду не дадим!

Она решила: если Рог не объявится после того, как сядет солнце, ее гоблины нападут на деревню. Лина не сомневалась, что сила на стороне ее племени, и старалась не думать о жертвах. Пощады не будет никому — ни старикам, ни детям. Никто не должен уйти живым, тогда никто не узнает, кто уничтожил лесное поселение охотников.

«…люди мстительны. Помни об этом…»

— Я помню, Мудрейший…

Есть, правда, один человек, которого так хочется спасти. Но надо ли?..

Она представила разговор с Глебом, и ясно услышала его слова, произнесенные с укором и неудовольствием:

— Раньше ты не была такой кровожадной.

Они кивнула, соглашаясь с ним и со своими мыслями. Она знала, что ответит на это…

10

— Где ты ее нашел? — Глеб поднял глаза на бородатого охотника.

— Внук играл. Дома.

— А остальные фигурки и рог?

— Я их не видел.

— Пошли! — Глеб схватил охотника за локоть. — Показывай, куда!..

Через улицу они почти бежали. Глеб чувствовал, что сил у него больше нет, и боялся свалиться с ног прямо здесь — на дороге.

Но выдюжил, не свалился.

— Он у нас недавно два дня по лесу плутал, — на ходу рассказывал бородач. — Заблудился, когда за старшими ребятами увязался силки ставить. Где бродил — не знаю. А нашли мы его недалеко от деревни. Шел он домой. Сам из леса вышел! Хороший будет охотник…

И воришка удачливый, — хотел было добавить Глеб, но не смог — язык едва ворочался, и мысли ленивые были, словно спросонья.

В дом они ввалились целой ватагой. Не разуваясь, протопали по цветастым половикам.

Малыш играл посреди комнаты. Кажется, потеря золотой фигурки его ничуть не расстроила — у него ведь осталось еще много игрушек, и они были не хуже той, что забрал дед: тряпичная кукла с деревянным копьем, рыба, вырезанная из жести, заячий хвост, костяные бусы, рукоять ножа и стеклянный шарик с пузырьком воздуха внутри — настоящая драгоценность.

Когда в комнате появились люди, ребенок отвлекся, испугался немного, посмотрел на вошедших, готовый заплакать, но увидел деда и успокоился. Только сгреб игрушки в кучу, лег на них, не желая больше ничего отдавать.

Глеб опустился рядом с мальчиком. Хотел заговорить, спросить имя, но лишь вяло что-то промычал. И тут же все поплыло перед глазами, заколыхалось, затянулось мутью. Лицо малыша надвинулось и сделалось огромным. Потом что-то большое и плоское несильно ударило Глеба по щеке, и комната словно легла на бок. Мальчик пропал, вместо него появились чьи-то ноги. Раздался какой-то гул. Веки сомкнулись и будто склеились.

Сделалось невообразимо хорошо.

На миг.

А потом ничего не стало.

Глава 4