Личный друг Бога

Впереди плотной стеной сомкнулись какие-то колючие кусты самого устрашающего вида. Пожалуй, через проволочное заграждение было проще прорваться, чем через них.

— Ну, может, не сразу прямо, — пожал плечами Ирт…

Кусты они обходили долго, шли по опушке леса, смотрели, как тают, обнажая яркую синеву, тяжелые тучи. Потом углубились в лес.

Земля здесь была твердая, надежная, не то что на заболоченном лугу; воздух нагрелся, и товарищи несколько повеселели. Ирт рассказывал байки, несмешные, но занятные, Глеб вспоминал старые анекдоты, и даже молчаливый Горр вдруг разродился длинной былинкой о том, как глухой дед с подслеповатой старухой стерегли гусей от повадившейся в птичник лисы, которая, как оказалось, вовсе и не лиса была, а голодный маг-церковник, живущий неподалеку в землянке и умеющий оборачиваться разными животными, птицами и гадами…

Лес менялся. Где-то он был полон бурелома, словно тут буйствовала буря, а где-то чередой светились чистые полянки, окруженные порослью молодых берез. На песчаных пригорках возносили к небу шапки крон старые сосны — здесь было ясно и легко дышалось. Низинки же зарастали ольшаниками — в них было сыро и сумрачно, Прозрачные березняки нашептывали что-то проходящим людям. Осиновые перелески были полны тревожного звона, В кустах орешника гнездились птицы, ельники были тихи и загадочны, а в дубравах, тревожа листву, с мягким стуком падали желуди…

Товарищи шли, посмеивались, разговаривали все громче, и не подозревали, что за ними сейчас наблюдают десятки глаз. Лишь однажды Глебу почудилось какое-то мелькание за стволами да Ирту послышалось что-то. Только раз приостановился Горр и потянул ноздрями воздух, принюхиваясь к чему-то.

— Ты чего? — спросил его Глеб.

— Пахнет жильем, — ответил паренек.

Вскоре они вышли на небольшую вырубку, где на земле сохли стволы и груды веток. Потом на небольшой обкошенной полянке увидели копушку сена. Запах дыма и хлеба становился все явственней — теперь его чувствовали все. А неприметная стежка, которую путники сперва приняли за кабанью тропу, превратилась в утоптанную дорожку, на которой местами можно было разглядеть отпечатки ног — явно человеческих.

Ничего не опасаясь, предвкушая скорый отдых и трапезу, товарищи споро шли вперед.

Но в тот момент, когда они уже видели сизый дымок, повисший на макушках деревьев, из леса с разных сторон вылетели несколько коротких копий и вонзились в тропу. А потом прозвучал гортанный окрик:

— Стойте! — и лес ожил. Приземистые зеленые фигуры вышли из-за стволов, поднялись из травы, спрыгнули с нависающих над тропой ветвей. Их было много десятков, они надвинулись на путников, заключив их в плотное кольцо, выставили перед собой копья с широкими зазубренными наконечниками.

— Лесные гоблины! — Ирт ругнулся и потянулся к молоту, висящему на поясе Глеба.

— Не сопротивляйтесь, и мы вас не тронем, — громко сказал кто-то из гоблинов.

— Так я и поверил, — пробормотал Ирт, но Глеб придержал его руку, шепнул:

— Постой, когда-то я жил среди гоблинов, с ними можно попробовать договориться.

— Они же звери, — недоверчиво сказал Ирт. — Как можно с ними договариваться?

— Так же, как с людьми, — ответил ему Глеб и, развернув плечи, оглядев кольцо зеленокожих дикарей, обратился к ним: — Мы не станем сопротивляться. Мы не причиним вам никакого вреда. Мы просто хотим пройти мимо.

— Верни нам Рог, человек! — раздалось сразу несколько голосов. — И иди куда хочешь!

— Я ничего не брал у вас, — ответил Глеб.

— Верни Рог! — голосов стало больше.

— Я не понимаю, о каком роге вы говорите. Если вы объясните, может, я и смогу вам помочь.

— Верни Рог! — Теперь кричали все гоблины. Они притопывали левой ногой, отбивая ритм, и требовали:

— Верни Рог! Верни Рог! Верни Рог!

Кто-то из гоблинов кинул копье. Глеб легко увернулся, но понял, что на это и был рассчитан бросок. Если бы его хотели убить, то копье было бы пущено куда сильней. Пока же им просто угрожали. Или предупреждали.

— Послушайте! — попытался перекричать гоблинов Глеб. — Я на вашей стороне! Я жил в вашем племени, с вашими сородичами!

— Верни Рог! — не унимался хор голосов.

Ирт все же вытащил боевой молот. Горр, сбросив ношу, взялся за дубинку. Один только Богоборец словно и не замечал опасности — по-прежнему копье лежало у него на плече, и на его древке висел узел с книгами.

— Я знал многих ваших братьев! Я участвовал в Великой Охоте! Я приносил жертву Солнцу!

— Верни Рог! — скандировали остроухие уродцы. — Верни Рог!

И вдруг:

— Глеб?! — определенно, это выкрикнул кто-то из гоблинов. — Глеб, ты?!

Сбился ритм, смешались голоса. Зеленокожие воины закрутили головами, высматривая, кто это там заговорил с человеком. Увидев, замолкали, замирали.

— Глеб?! — разорвав руками плотное кольцо окружения, на тропу вышла пожилая гоблинша. Она встала напротив Глеба, в шаге от него, и, щурясь, долго всматривалась в его лицо. Глаза ее были мутные, безгубый рот кривился; она была безобразна — кривоногая, лысая, морщинистая, ее высохшие плоские груди висели до самого живота, а живот был круглый, словно мяч.