Личный друг Бога

А в голове словно черви шевелись, в его мозгу словно кто-то ковырялся длинными тонкими пальцами. Глеб догадывался, что его сознание сейчас открыто для тех, кто находится на дне зеленой пучины. Он предполагал, что его изучают, и старался этому не сопротивляться.

Впрочем, он мало что мог. Он не ощущал своего тела, он не видел ничего, кроме текучего марева.

Можно было попытаться управлять своими мыслями — но станет ли от этого лучше?

А голоса все крепли:

— Он ищет себя. Это достойно.

— Ему препятствуют.

— И он просит помощи.

Голосов было много, но они не мешали друг другу. Говорящие словно соблюдали очередность — один останавливался, другой тут же продолжал:

— Он жил с нами.

— Его учили танцу копья.

— Он был на Большой Охоте.

— Он кормил Солнце.

— Лина привела его…

В какой-то момент Глеб подумал о том, что и это странное место — да место ли? — ничем не отличается от остального Мира. Все это — высокотехнологический мираж. Но интересно, кто из Двуживущих проникал сюда? Что, если никто? И много ли еще таких потайных пространств, необычных и загадочных измерений, созданных, возможно, безо всякой цели, только потому, что команде безымянных разработчиков захотелось оставить в Мире свой след, создать маленькую тайну?..

Голоса тотчас отреагировали на его мысли:

— Он странный.

— Он чужой.

— Он мучается от пустоты.

— Его разум страдает.

— Он борется с собой…

Туман все редел. Глеб смотрел вниз, надеясь разглядеть говорящих. Вдруг он осознал, что не видит собственного тела. Не было ни ног, ни туловища, ни рук — в мутной зелени плавало лишь его сознание.

— Он понимает! — возликовал кто-то из расположившихся внизу.

— Он на полпути к пониманию, — холодно поправил другой голос.

— А полпути — это лишь начало…

Боль вместе с телом остались в большом мире, на арене. Здесь были только их призраки, воспоминания о них.

— У него чужая память.

— У него не свое тело.

— Он очень странный…

Теперь голоса звучали невыносимо громко. Они бились в несуществующие уши, едва не раскалывая несуществующий череп. Будь у Глеба руки, он обхватил бы ими голову и крепко бы ее стиснул. Будь у него ноги, он подтянул бы их к груди и спрятал бы в коленях лицо.

— Помогите мне! — крикнул он, пытаясь заглушить голоса.

И они стихли…

Долгие секунды длилось молчание. Все ярче становилось свечение — вскоре от тумана не осталось и следа, он полностью растворился в слепящем сиянии.

— Должны ли мы помочь ему? — нарушил тишину неуверенный голос.

— Он почти прошел сквозь Туман Тысячи Отражений, и разум его остался цел.

— Это потому, что он стремится к знанию.

— И все же надо подождать.

— Он проделал только часть пути.

— А часть пути — это лишь начало.

— Дорогу нужно пройти до конца…

Свет сделался нестерпимо ярким. Теперь он мало чем отличался от абсолютной тьмы — он ослеплял точно так же. И Глеб подумал, что его необычный полет из темноты сквозь туман к свету может быть неким замысловатым символом.

Тьма — это незнание. Туман, полный смутных образов, — знание частичное. А ослепляющий свет — знание полное, абсолютное.

Эти сомнительные сравнения показались ему очень верными и очень точными. За ними чудилась некая совершенная истина, они будили мысль и увлекали сознание в глубочайший водоворот неясных идей и образов.

Глеб чувствовал, что еще чуть-чуть — и ему откроются все тайны мироздания.

«Наверное, именно это ощущают обкурившиеся наркоманы», — подумал он.

«Наверное, именно так Будда стал просветленным», — словно извне пришла в его голову еще одна мысль.

— Я помогу ему, — произнес кто-то за плечом.

— Я поделюсь с ним силой, — донеслось снизу.

— Я тоже.

— Я дам ему то, что он хочет…

Сияние погасло, и на короткий миг Глебу почудилось, что он видит странных существ, лишь отдаленно похожих на гоблинов. Раскинув огромные крылья, они парили в воздухе и с любопытством его разглядывали.

Боль вернула Глеба в реальность.

Реальность была столь осязаема, что сперва Глеб решил, будто он оказался в мире, куда так долго стремился.

Он задохнулся от радости.

А потом его едва не задушило разочарование.

Ничего не изменилось: он стоял на коленях, под руками был залитый кровью войлок, кругом струилась колючая тьма — и только над самой головой был виден неровный кусочек звездного неба и краешек желто-серой луны.

Впрочем, нет — кое-что поменялось.

Глеб ощущал, что внутри его клокочет могучая сила. Она распирала его, грозя разорвать на части. Она требовала выхода, а Глеб пока не знал, как ее использовать.

Осторожно встал он на ноги, держа на плечах тяжесть, что обрушил на него Белиал.

Медленно поднял он руку, протянул ее к глянцевой тьме — и тьма с треском расползлась под его пальцами.

Он уперся пальцами в радужную пленку — и она лопнула, словно мыльный пузырь.

Белиал был рядом. Кажется, он здорово удивился, увидев истерзанного, но живого Богоборца.

Глеб улыбнулся магу. Он не знал, насколько страшной получилась его улыбка — от его лица мало что осталось.

— Кто я такой? Говори! — Глеба едва не вывернуло наизнанку, с такой силой рвались наружу слова.

Белиал рассмеялся. Но в смехе его чувствовалась неуверенность.