Личный тать Его Величества

И вот уже в назначенном Опекунском совете всё чаще начинает появляться Пётр Головин – один из двоих казначеев государевых. Оно вроде как и закономерно – как ни ряди, а без денег ни один государственный вопрос не решить… Однако Головин – человек Мстиславского, Шуйских, Шереметевых… То есть начала усиливаться партия родовитой знати – а это прямая угроза для Годунова, Бельского и других царедворцев помельче родом…

То есть любому мало-мальски сведущему человеку понятно, что нарастающее противоречие в Опекунском совете, да и вообще в Думе – явление не временное, не из тех, что само по себе затухает… Тут грядёт такое размежевание, такое противостояние, что только держись!

Кто-то непременно победит – и горе побеждённым!..

И ему, лично Ваньке Воейкову, стольнику государеву, в стороне от событий не отсидеться. Он обязан принять чью-то сторону! В смысле, не кому-то обязан, а просто посерёдке меж враждующих группировок тихий уголок не сыскать!

Почему ж так случается, что не могут бояре править совместно, что обязательно каждый стремится вверх продраться, выше других вскарабкаться!..

Простой боярин жаждет стать боярином Аптечным, Аптечный – Конюшенным, а тот – Ближним…

Думает Воейков…

А потом вдруг понимает, что, в общем-то, давно про себя уже всё решил… Что и в самом деле нет у него, в общем-то, выбора…

В этом противостоянии старой знати и новых людей, ему крыло новопришлых ближе.

Покойный государь Иоанн Васильевич попытался своротить шею дородной знати, да не сумел дело до конца довести. И вот она пытается отыграть свои позиции, вернуть всё на круги своя. А Годуновы, Бельские – они представляют собой уже людей, которые на первое место стараются ставить деловые качества человека… Получится ли – бог весть! Но только для таких, как Воейков – они более надёжное будущее!.. При них у Воейкова имеется хотя бы надежда на то, чтобы продвинуться – при Шуйских даже надежды нет.

И когда понял это Иван, сразу легче стало.

Он ухмыльнулся, широко перекрестился…

– Помоги мне, Господи!..

Приложился к кружке…

И направился в красный угол – задёрнуть шторки перед иконами.

– Лукерья! – крикнул громко. – Куда запропастилась – не докличешься, когда нужна!..

Выбор был сделан!

У Годунова

…Потому что все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу.

Послание Павла к Филиппийцам (2,21)

Тем же вечером Воейков уже сидел у Годунова.

– Правильно сделал, Ванюша, что ко мне склонился, – одобрительно и ласково улыбался боярин, самолично наливая подручному хмельного – они говорили наедине, Борис Фёдорович даже коморных слуг не допустил. – Мне такие как ты нужны. Решительные, и чтобы исполняли, не размышляя особо…

Меньшой промолчал. Хотя и царапнула его оговорка про «не размышляя»… Размышлял он, когда доводилось исполнять щекотливые поручения. Другое дело, что всегда умел найти оправдания себе… И продумывал, как защищаться, если вдруг ситуация сложится не в его пользу…

Знал он и то, что ласковости боярина особо доверять не следует. Любого боярина!.. Особенно Бориса Фёдоровича. Он всегда себе на уме оставался, за что и покойный Иоанн Васильевич его особо выделял.

Среди опричников ведь тоже разные людишки встречались. Кто-то на полях сражения насмерть бился, кто-то калёным железом крамолу внутри страны выжигал… Ну а кто-то хитромудрые каверзы изобретал, служил государю Иоанну Васильевичу изворотливостью ума… Все одинаково звались – опричники. А реально – каждый личный урок исполнял!

Давно уж распустил опричную тысячу царь Иоанн. Уж и сам с тех пор отошёл в мир иной. А только по сей день на многих царедворцах стоит опричное тавро. И все знают о том, кто персонально состоял в их рядах.

В тысяче той состояли избранные из избранных! Государь лично знал каждого опричника, каждого жаловал, с каждого и спрашивал.

Кто из опричного войска бестрепетно на битву шёл, на поле брани пал – уважения достойны.

Кто внутреннюю измену пресекал – уважения достойны двойне, считал Меньшой, ибо внешний ворот не скрывается, всегда на виду, а внутреннего попробуй-ка ещё распознай!.. Да и потом – внешнего ворога срубить на поле брани не зазорно, никто после пенять не станет. А вот как выявить, а потом на дыбу вздёрнуть ближнего своего, соотечественника, с которым до того за одним столом сидел, в одной сече участвовал… Опять же, родичи у казнённого останутся, с которыми потом встречаться, в глаза им смотреть – в которых укор непреходящий горит… С сыном или братом казнённого в битву вместе идти, спину ему доверять свою прикрывать… Нет, опричник, который боролся с внутренней изменой, достоин большего уважения, чем рядовой ратник, даже идущий на смертельный подвиг ради други своя!

Но больше всего, с точки зрения Воейкова, уважать следует как раз тех, кто меч из ножен вынимает редко, а умом своим пользы державе приносит больше остальных, тех, о ком речь выше шла.