Лида Вараксина

Когда Пашка Доможиров оборвал дурашливый мотив «Коробочки» и наступила тишина, Лида мерным шагом вышла из укрытия. От напряжения она шагала так тяжело, как ходят за плугом мужчины, забыв о наказе Галины Захаровны держаться прямо, стройно, Лида сутулилась, косолапо ставила ноги, а руки держала на отлете, и они казались длинными.

Лида еще не добралась до центра утрамбованной площадки, а на берегу уже установилась звонкая тишина, так как, примолкнув, люди смотрели на Лиду удивленно, растерянно и немного насмешливо. Это ее сначала испугало. Лида невольно замедлила шаги, со страхом почувствовала, что не знает, куда деть руки, и уж было совсем остановилась, как поймала на себе насмешливый и презрительный взгляд Ляльки, Лида ощутила, как холодная волна злости подступила к горлу, и, не понимая еще, что делает, вдруг ораторским жестом вскинула руку.

– Товарищи! – звучно сказала Лида. – Товарищи, что вы делаете?

Она не знала, о чем говорить дальше, ни одно слово приготовлено не было, и ей стало так страшно, что ноги подкосились. Однако на лице Лиды ничего не отразилось, оно было бесстрастным и холодным, хотя она, словно в полусне, беспомощно шевелила губами. Потом Лида увидела лицо студента Садовского, поняла, что страдальческое выражение его глаз чем-то связано с ней, Лидой, и ей от этого стало легче, хотя ноги по-прежнему дрожали. Поэтому Лида сжала колени, по-рыбьи хватила ртом влажный речной воздух и как бы издалека услышала свой напряженный до предела голос:

– Товарищи, вы срываете культурно-массовую работу в клубе! – оказывается, говорила Лида. – Под какую музыку вы танцуете, товарищи? Я удивляюсь на вас, юноши и девушки! Как вы променяли культуру в клубе на некультурный досуг! Каждый культурный человек будет с вас смеяться, если увидит, что вы танцуете прямо на земле. И что каблуки проваливаются, и что товарищ Доможиров играет без нот, и что при слабом освещении нельзя друг дружке показать наряды…

Выкрикивая отдельно стоящие слова, Лида делала руками городские энергичные жесты, прямой ладонью рассекала воздух, и стояла она так, словно выполняла трудную физическую работу. Потом Лида в последний раз взмахнула обеими руками, проговорила последнюю обличительную фразу, и из ее сильной, широкой груди вырвался облегченный вздох.

– Вот так, товарищи! – обыкновенным голосом сказала Лида. – Нельзя срывать культурно-массовую работу…

Лида внимательно осмотрелась и только сейчас увидела, что происходит вокруг нее. Она заметила, что парни и девушки смущенно прячут глаза в землю, что на добром, умном лице студента Садовского застыла страдальческая гримаса, что девушки-студентки от смущения и неловкости что-то напевают сквозь зубы, что Витька Вдовин, чудом появившийся на берегу, злыми шагами уходит, а учитель Вадим Сергеевич сидит на бревне, ссутулившись. Затем Лида перевела взгляд на Ляльку Ступину и увидела на ее лице торжество, а когда Лида окончательно повернулась к Ляльке, девушка сделала шаг вперед и крикнула:

– Ишь, вырядилась в тюлевы чулки!

Люди стояли по-прежнему тихо, избегали смотреть на Лиду, и Лялькин голос в тишине звучал еще несколько длинных секунд. «Что делать?» – беспомощно подумала Лида, ощутив себя одиноко стоящей на середине лунного пятачка. Не умея выразить это словами, Лида чувствовала несуразность того, что стоит отдельно от всех, что меж нею и людьми блестит полоска утрамбованной земли и светится прозрачный воздух. «Что делать?» – еще раз подумала Лида и невольно посмотрела в сторону студента Садовского.

Студентов на площадке уже не было – их высокие, стройные фигуры скрывались в ельнике, облитые желтой луной, а там, где они только что стояли, осталось пустое пространство, в котором лежал кусок зеленой реки. Увидев это, Лида беспомощно развела руками, затравленно оглянулась и сомкнула озябшие колени. Она по-прежнему не знала, что делать, но ей на помощь неожиданно пришел баяпист Пашка Доможиров.

– Эй ты, узкоглазая! – крикнул он и рванул мехи баяна. – Это разви не музыка! Спляши, узкоглазая!

Глумясь над музыкой, издеваясь над чудесной русской песней, Пашка заиграл «Коробочку» в плясовом темпе. У него были сильные руки, хороший баян, и звуки наполнили площадку, реку, ельник; люди засмеялись, зашумели, шум поднялся над толпой, поплыл над Чулымом. На пятачок утрамбованной земли выскочил слегка подвыпивший шальной парень Мишка Мурзин, бросившись Лиде под ноги, принялся плясать.

– Уй-уй! – вскрикивал Мишка. – Уй, затопчу!

Попятившись от неистового Мишки, Лида боком сдала в сторону, затем, все прибавляя шаг, двинулась в тень молодых елок. Остановившись, она тяжело перевела дыхание, повернулась лицом к реке и замерла. У Лидиных губ прорезались две тоненькие морщинки, плоский нос думающе сморщился, и темные брови одной прямой линией пересекали ее лицо.